Оставалось лишь одно – умереть.
Утешало, что ждать оставалось недолго — железная оголовица тарана
уже не раз прошла сквозь дерево, разметая дубовые брусья в щепу.
Такими таранами, сработанными умельцами из Сины, татары вышибали
стальные ворота Мерва, ломали каменные стены Хорезма, а через
полтора с небольшим года они сокрушат в пыль башни Киева!
— Эй, дубинушка ухнем! Эй, ухнем! –
затянул вдруг один из дружинников. Вроде бы, ни к месту, но его
поддержал другой:
— Еще разик, да еще раз!
Разовьем мы березку, Разовьем мы
кудряву!
Ай-да, да ай-да, ай-да, да й-да,
Разовьем мы кудряву.
А дальше, все, кто мог, дружно
затянули припев:
— Мы по бережку идем,
Песню солнышку поем.
Ай-да, да ай-да, ай-да, да ай-да,
Песню солнышку поем.
Вместо угрюмой обреченности, на лицах
появились улыбки и что-то вроде азартной дерзости — когда знаешь,
что всё, конец неминуем, помирать с песней веселее! Расправлялись
плечи, в руках появлялась сила, а те, кто уже не мог стоять,
поднимались с колен и становились плечом к плечу с остальными. А
помереть… Ну, что ж, бессмертных не бывает.
Ворота были высажены и в ощерившийся
пролом влетели первые воины — нукеры из личной сотни самого Бури,
правнука великого Чингис-хана. В отличие от прочих они имели
доспехи, прикрывавшие грудь, стальные хорезмские шлемы, а круглые
щиты были не из плетеного ивняка, а из досок, обитых кожей и медью.
Десяток таких воинов обращал в бегство сотню половцев, а сотня —
тысячу синайцев!
— Хурра! — сотряс воздух боевой клич
степняков.
В ответ им защитники отозвались
песней:
— Эй, дубинушка ухнем!
Эй, ухнем!
Нукеры Бури со всего маха атаковали
русский строй, пытаясь пробить брешь, но откатились, как
откатывается речная волна, ударив в утес. А откатившись, нахлынули
снова.
Русские, отбиваясь от наседавших
степняков обломками копий и кусками железа, в которые превратились
мечи, уже не пели, а ревели:
— Эй, ухнем!
Еще разик, еще раз!
И уже (откуда только и силы
взялись?!) русские дружинники, теряя убитых, начали наступать,
выдавливая нукеров обратно, в выбитые ворота уже несуществующего
города.
Кое-кто из степняков не выдержал,
стал разворачивать коня. И будь защитников чуточку больше, да будь
у них силы, да оружие, верно, Бури-хану сегодня пришлось бы вершить
суд Ясы: казнить оставшихся в живых за бегство слабодушных. Но Бури
не зря носил звание темника. Окрик — и место отошедших нукеров
заняли лучники. Взмах руки с зажатым бунчуком — и в уцелевших
русских полетели стрелы.