«Все-таки я правильно сделал, что забрал дневник… – мелькнула мысль. – Крестный ни в коем случае не должен его видеть».
Александр вернулся к себе на квартиру, зажег лампу и прочитал тетрадь, на этот раз – от начала до конца, ничего не пропуская. Перечитав, убедился, что был прав: графу дневник его сына показывать было нельзя. Да и никому вообще, на самом деле.
В памяти всплывало только что прочитанное…
«Бал. Толстая Мари Потоцкая смотрит на каналью взором влюбленной коровы. Он ее не замечает. Я мысленно аплодирую. До чего она смешна! А всех смешнее ее братец, который пришел под маской, затесался в толпу, смотрит, как каналья танцует с невестой, и кусает губы».
Александр отлично помнил тот бал-маскарад, и у него не было никаких сомнений, что под «канальей» любезный друг разумел именно его, хоть и преувеличивал восторженное отношение к нему сестры Антона.
«Корф женится на Бетти и совершенно счастлив. Посмотрел бы лучше на ее мамашу – ясно же, на кого княжна будет похожа лет через 20. Пока у нее только милое кругленькое личико в обрамлении светлых кудряшек. Потом к нему прибавятся три подбородка и тяжелый взгляд, а волосы поредеют так, что сквозь них будет просвечивать кожа. Фу, гадость! И она будет цедить сквозь зубы, точь-в-точь как княгиня Гагарина: «Alexandre, у меня мигрень, я не в настроении». Бедный Корф!»
Сначала Александр злился, читая все это, потом ему стало противно, а под конец он не испытывал ничего, кроме грусти. Что-то не так было с блестящим Львом, баловнем фортуны, какая-то червоточина притаилась в его душе, если вокруг он видел одно плохое и уродливое. Он был как кривое зеркало, которому доступны только искаженные контуры фигур и лиц и которое не может видеть самое прекрасное лицо таким, какое оно есть на самом деле.
«Купил лошадь. Чертов Корф в последний миг отступился, наверное, почуял, что, если лошадь достанется ему, я тут же, на месте, ее пристрелю».
После этой записи шло всего несколько строк, из которых особенно резанули по сердцу последние:
«Кажется, я сломал спину. Но не может быть, чтобы это был конец. Не может быть!»
Степка еще не вернулся из дворца. Александр помедлил мгновение, покосился на камин. Разжечь огонь поярче и бросить туда тетрадь? Но тут он взглянул на часы и понял, что, если будет уничтожать дневник, то опоздает к Гагариным.