Время и в самом деле в Императорском разломе ощущалось иначе, а
вернее, вообще никак. Не имелось смены дня и ночи. Оно, конечно же,
шло, но как будто на одном месте. Часы встали. Эфир молчал. КПК не
ловил локальную сеть, зато мессаги о смерти Семецкого приходили
регулярно, а это значит — добру быть. Начинаю мало-помалу
воспринимать сталкерский фольклор как часть жизни.
Так странно, я вдали от родового поместья, кругом опасности,
смерть караулит на каждом шагу, а чувствую себя в своей тарелке,
будто дом здесь, а не там, за ленточкой.
Не поскупившись, выдала графине полный комплект снаряжения,
включая кое-какое оружие да пару плазменных гранат. Отчего такая
щедрость? После долгих препирательств, отчасти ради проформы и
набивания цены, Лопухина таки согласилась проводить нас до границы
третьего сектора, где она многократно бывала. Соваться в четвёртый
наотрез отказалась, я и не возражала, у меня свои методы, Шорох не
даст соврать, он тоже не хотел идти, а сейчас топает рядышком и в
ус не дует.
Кислую мину сменил на напряжённо-сосредоточенную, ведь ныне под
его опекой две родовитые персоны. Защитник наш и опора, куда ж мы
без него? Понемногу начинаю познавать мужскую психологию и
своевременно подыгрывать. А как иначе, не всё ж мне быть
прямодушной. Беру пример с графини: захромала чуть — и вот её
стрёмный сидор с травами, который она наотрез отказалась бросать,
тащит Шорох. Мелочь, а приятно.
Путь был неблизким, но особливой опасностью не отличался.
Полковник, нацепив на дуло винтовки глушитель, метко отстреливал
редких Контролёров, время от времени пытавшихся атаковать наш куцый
отряд. Лопухина, несмотря на показное безразличие, жадно глотала
любые сведения о внешке. Информационный голод жрал девицу изнутри,
а я всё рассказывала и рассказывала.
Популярные новости и сплетни, которые успела узнать.
Декламировала по памяти сюжеты нескольких прочитанных за короткое
время книг. Не погнушалась и мультиками. Этого хватило, чтобы глаза
девушки заблистали от навернувшихся слёз. Медленно и бережно, слой
за слоем снимала стылую корку с сердца графини, не забывая
подкармливать конфетами, что у меня имелись в большом
количестве.
Да, я манипулировала сознанием дикарки, как совсем недавно это
делала с полковником сама Лопухина, но орудовала не так топорно —
перед дамочкой жопой не повертишь. Несколько часов ментальной
обработки — и вот уже волчий оскал сменился на милую улыбку, а из
взора улетучился холодный убийственный расчёт. Спустя полчаса я
была названа Ольгой, а затем и Оленькой.