— Грог. Малая тяга, — предупредил я, переключая их на взлётную
мощность. Загудели двигатели. Индикаторы медленно поползли вверх. —
Как?
— Вроде горит.
— Вроде?
— Плохо горит.
— Если что, придерживай его, — сообщил я, увеличивая мощность до
того максимума, на котором корабль не взлетит, и уже сам вышел,
чтобы увидеть всё своими глазами.
Глядя на гримуар, создавалось стойкое ощущение, что тот был
сделан отнюдь не из бумаги и кожи. По крайней мере, горел он очень
неохотно, и даже под реактивной струёй его не испепелило сразу, как
должно было. Он начал светиться жёлтым и очень долго не
сдавался.
Мне казалось, что, стоя рядом, помимо рёва двигателя я слышал
мерзкий шёпот, который издавала книга. То и дело возникала мысль,
что может зря мы это делаем, но я старался об этом не думать. Мы
делаем то, что должны сделать. Инквизиции нет, чтобы передать его,
а значит действуем по инструкциям. Они были тем единственным
проводником, когда ты не знал, что делать.
По итогу книгу спалило. Когда я отключил двигатель, от неё
осталась лишь небольшая горстка пепла, которую почти сразу смыл
дождь, оставив лишь прямоугольный отпечаток на месте, где тот
лежал.
— Вот и всё, — выдохнул я.
— Да, — прогудел Грог, глядя на место, где тот лежал.
— Идём, у нас остался ещё один пленный, — позвал я его.
Казалось, что даже смотреть на то место, где гримуар лежал, было
неприятно.
Когда мы вернулись к камере с ребёнком, у меня сразу возник
вопрос, кто это. Он был самым странным из всех даже просто потому,
что был младшим среди пленников, но тоже одарённым, судя по
изумрудным оковам. На вид я бы не дал ему больше тринадцати лет.
Одет мальчишка был не в обычную одежду, а в рубаху и халат, которые
обычно надевали на пациентов больниц, и у него единственного был
кровать.
Когда я вошёл, тот даже не поднял головы, продолжая пялиться в
стену напротив.
— Эй ты! — позвал я паренька, уже чувствуя, что что-то не то. —
Встань и сними рубашку, чтобы я смог тебя осмотреть. После этого мы
вернём тебя домой.
Ноль реакции. Он как сидел, так и сидит, глядя в одну точку.
— Ты меня слышал?
Кажется, что мальчишка был сознанием где-то не здесь.
— Грог, — позвал я товарища.
Один я в камеры не входил. Пусть в них и сидели лишь будущие
жертвы обряда, мы не теряли бдительности. Отводили пленных на
корабль, цепляли в грузовом отсеке, чтобы никуда не убежали, и
вместе возвращались.