- А я тебя знаю, - подала голос с дереве
Илайя.
Монах, наконец-то, выпустил меня, поднял
взгляд на дерево и с любопытством
всмотрелся в амазонку.
- И я, - кивнул он. - Ты была там, возле
кареты. Хотела убить ее величество. И
ты сестра Антоса и Грегорика...
- Верно, - кивнула Илайя и склонила
голову, рассматривая мага. - Я сестра
Антоса и Грегорика. Как они? - вырвалось
у нее, а в глазах мелькнула и пропало
беспокойство.
- Они не хотят ничего знать о тебе, - с
мягкой улыбкой заявил Веним. А мне
показалось, что несмотря на по-детски
незамутненное лицо, он прекрасно
понимает, что делает. - Ты плохо к ним
относилась. И они очень сильно обижены
на тебя. Особенно Грегорик. Он до сих
пор не может забыть, что ты продала его.
А Антос думает, что ты поступила с братом
хуже, чем измененная тварь. Та бы просто
убила, а ты заставила его жить в страшном
кошмаре. И он уже никогда не будет
прежним. И даже магия ничего не сможет
исправить.
Илайя, не ожидавшая столь жестокого
выпада, побледнела и вцепилась в
промороженное дерево там, что побелели
пальцы.
- Ты ничего не знаешь... - зашипела она.
- Не знаю, - согласился Веним, - и знать
не хочу. Ты мне не нравишься.
Он отвернулся от амазонки и, глядя на
меня, снова начал широко улыбаться.
- Ваше величество, так как? Вы встретились
с Агором? - в его голосе звучало такое
искренне любопытство, что я не стала
ничего скрывать и кивнула. Веним засиял
еще ярче. - И как вам мой друг?
Сердце кольнуло.
Но я справилась. Растянула губы в
улыбке и ответила:
- Да, я встретилась с Агором, и мы обо
всем договорились. А ты как здесь
очутился?
- Пришел, - улыбнулся он. - Когда мы
закончили разбирать завалы, я решил,
что пора возвращаться домой, в епархию.
Я и так слишком надолго оставил сына
одного. Как бы мальчишка бед не натворил,
силы-то у моего Идора много, а ума пока
не нажил...
- Вот уж точно не нажил, - рассмеялась
я. А Илайя, молча слушавшая наш разговор
после отповеди монаха, хмыкнула.
- Ох, ваше величество! - Веним ахнул и
крепко вцепился в меня короткими толстыми
пальцами, - вы его видели? Моего сына?
Идора?
И столько в его глазах плескалось
бесконечной радости, тревожного
беспокойства за ребенка, что я на
мгновение замерла, пораженная в самое
сердце. Пусть Веним не был умен, не красив
и не успешен, но у него было большое
сердце, способное любить по-настоящему.
И это перекрывало все его недостатки.