- Было бы что оспаривать, - еле слышно
буркнула Илайя и отвернулась. - Хорошо,
я постараюсь... ваше величество, - ехидно
добавила она.
Вот ведь стерва! Я прикусила язык,
чтобы ничего не сказать. Сейчас не время
и не место для споров...
- Ваше величество? - шепот раздавшийся
откуда-то из кустов заставил меня
подпрыгнуть на месте. А Илайя, глаза
которой округлились в половину лица,
едва не свалилась с дерева. - Это вы?
Я промолчала, пошарив глазами по густой
поросли... кто это? Перепуганное сердце
бухало в груди, но страха, как ни странно,
я больше не чувствовала. Моя интуиция
безмятежно дремала, недвусмысленно
утверждая, что никакой опасности нет...
- Да, это я, - ответила твердо. - А ты кто?
- Ну, дак... - голос стал растерянным.
Кусты зашевелились, выпуская того, кто
говорил. И я узнала его на один миг
раньше, чем он представился, - это ж я...
Веним... Вы меня что забыли?
Толстый монах выпутался из кустов и
уставился на меня. В своей неизменной
темно-серой хламиде, которая была немного
порвана по подолу, торчащему из теплого
бараньего тулупа. Ясно с чужого плеча,
потому что он был очень узок в плечах
и, кажется, не сходился на животе. Впрочем
и валенки тоже явно были чужие. Чтобы
влезть с них, монаху пришлось сделать
несколько разрезов, сквозь которые я
видела застиранные, потерявшие белый
цвет обмотки.
То, что я не признала толстого мага по
голосу, расстроило его. И он смотрел на
меня с затаенной обидой. А я... Я
почувствовала, как из глаз хлынули
слезы. Я была страшно рада видеть
говорливого толстяка, который, как я
только недавно объясняла Илайе, стал
для меня «родной воронушкой».
- Веним, - пробормотала я и, сделав
несколько шагов, с чувством обняла
мага-свинопаса. Всхлипнула, пряча лицо
в его хламиде. - Как же я рада тебя видеть!
- А уж я как рад, что вы меня вспомнили!
- засиял маг, обнимая меня своими ручищами
и сжимая так, что воздух со свистом
покинул легкие. - Я уж и не надеялся вас
встретить... Шел-шел... А вас все не было
и не было. И никто вас не видел, И не
слышал... А уж когда на лагерь наткнулся,
решил, что все... Сгинули вы... Тоже... А вы
живы!
Я рассмеялась. Ничего не изменилось.
Веним по-прежнему болтал слишком много.
Но то, что раньше вызывало раздражение,
сейчас звучала, как песня.