- Мне пора, - внезапно он вздрогнул и,
оглянувшись назад, в сторону купола, -
проклятая Верховная, кажется, что-то
почувствовала. А я не хочу попасть в
руки старой ведьмы.
Хигрон исчез. Почти сразу в моих
объятиях зашевелился Веним. А Илайя
дернулась, просыпаясь, и не удержавшись
на ногах, плюхнулась в снег...
- Что за ерунда? - забормотала она.
- Нам надо уходить, - приняла я решение.
- Прямо сейчас.
Илайя удивленно хмыкнула. Она уже
вскочила и сейчас отряхивала одежду от
снега.
- Нет, я не уйду от сына, - отчаянно
замотал головой Веним. И, всхлипнув,
вытер рукавом тулупа глаза и проплакал,
- я не могу оставить его умирать одного...
Он не уйдет... но и сказать вслух то,
что поведал мне Хигрон я не могла. Ягурда
могла услышать. Поэтому наклонилась к
уху Венима и зашептала:
- Друг, ты веришь мне? - Он кивнул. - Я
обещаю, с Идором все будет хорошо... Ну,
почти... Прости, конечно, но я самолично
выпорю твоего сына за то, что он устроил.
Раз он словами не понимает, что с магией
надо быть осторожным, придется вколачивать
в него эти знания розгами.
- Но ваше величество! - округлил глаза
Веним, - так нельзя!
- Нельзя подвергать опасности своих
друзей, - качнула я головой, - а получить
по заднице от руки королевы, а не топором
по шее от палача, можно сказать огромная
удача. А сейчас ты должен встать и пойти
со мной... Веним, давай, поднимайся. Верь
мне...
Кое-как мне удалось уговорить монаха
отойти от купола. Он никак не хотел этого
делать. Особенно после того, когда наши
передвижения заметили те, кто остались
внутри. Амазонки, стоявшие по периметру
отреагировали по-разному: кто-то попытался
ободряюще улыбнуться, кто-то сделал вид
,что ничего не увидел, а кто-то презрительно
скривил губы, осуждая нас, как предателей,
сбежавших с поля боя.
Идор прикусил губу и обреченно взглянул
на отца, прошептав что-то неразборчивое.
Он давно беззвучно плакал, понимая что
именно сотворил.
Хелейна упрямо сжала губы, вздернула
подбородок и, шагнула к Идору, внезапно
обняла мага, стоявшего на коленях прямо
в снегу. Прижалась и что-то шептала прямо
в ухо.
И только Олира радовалась тому, что
мы уходим, оставляя их на верную смерть.
Она снова захохотала так, что все
остальные стали оглядываться на нее с
недоумением.