И сидя под яблоней с учебником по истории в руках, я думаю о том, что меня ждет там, за воротами. Смогу ли я поступить, и куда мне податься, если нет.
Сегодняшний летний вечер ласков и приятен, а закат, когда яркие лучи солнца постепенно уходят, прячась за горизонтом, как-то по-особенному нежен. Хотя, признаться честно, в вечернем зареве порой есть какая-то печаль, возможно, это мое настроение, а может, и правда, если верить египетской мифологии, это регулярная гибель Осириса[1], который вечно возрождается. Прямо как я по утрам в этом ужасном месте.
— Я так и думала, что найду тебя здесь, — произнося елейным голосом, Алинка-Мандаринка садится рядом со мной и как-то по-хозяйски кладет голову на мое плечо.
Смотрю на нее искоса и ловлю трепет шоколадных ресниц. Ее взгляд смотрит на ворота, что видны сквозь кустарники крыжовника, и отдает грустью.
— А где мне еще быть? — интересуюсь, покручивая травинку между пальцами и смотря на закат. — Ты почему еще не в кровати? Хочешь снова от Терминаторши получить?
— Ой, да ну ее. Подумаешь, поорет, тоже мне проблема, будто в первый раз. — Вцепившись в мою руку намертво, как в спасительный круг в открытом океане, продолжает: — Ты когда уходишь?
Ее слова, такие простые на первый взгляд, бьют по самому больному. Завтра меня здесь уже не будет, как правило, совершеннолетних отпускают на вольные хлеба, но она… она останется здесь. И я даже не представляю, как будет бороться за право на нормальное существование без моей защиты.
— Завтра, мелкая, завтра, — засовываю в рот травинку и чувствую отголоски боли в душе. Такие, каких не испытывал раньше. Черт возьми, да я реально привязался к мелкой. Впервые за восемнадцать лет в детском доме дал слабину. — Пообещай мне одну вещь?
— Какую? — сжимая мою руку маленькими пальчиками, тихо интересуется Мандаринка, не поднимая на меня взгляда.
— Что ты больше не будешь ввязываться в драки, — смотрю на нее с укором, пытаясь донести до этой неугомонной девчонки, что ее некому будет защищать.
— Не могу, — отвечает, гордо приподняв подбородок и смотря на меня серьезным взглядом шоколадных глаз. — Белка опять готовит подлянку, видите ли, ей не понравилось, что я забрала ее грушу. Но она ведь сама виновата! Я не просила ее мою выкидывать в окно.
— Алина! — стараюсь произнести жестко, но улыбка сама растягивается на лице, выдавая меня с потрохами.