– Нет, Луис.
– Луис – это тот парень, который с тобой?
– Гаред, Луис не мой парень. Как это правильно сказать – он очень хороший друг.
Старик пристально посмотрел на нее.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь и это… не мое дело. А вот и они! – Воскликнул он, и она повернулась в направлении его взгляда.
На козырьке окна сидели птицы, черное оперенье отливало серебром, пуговки глаза смотрел с интересом, но недоверием. Одна из ворон, с белым крылом, недовольно каркнула, стукнув по железному козырьку клювом.
– И незачем злиться, – буркнул старик. – Не думайте, что вы здесь хозяева, и не бойтесь: Вайлет девчонка, что надо, – нежно пробормотал он, поглядывая на птиц. Вайлет растерянно оглянулась, и старик смутился.
– Иногда птицы лучше людской компании, – крякнул он, почесав за ухом. – По крайней мере, они не ударят в спину, когда ты отвернешься зачерпнуть им воды.
Он поднялся, сгреб со стола остатки ужина и осторожно выложил рядом с птицами, который не разлетелись испугано прочь, а лишь слега отошли назад, уступая место.
– Очень умная птица, – протянул старик. – Не один вечер я делился с ними последним куском хлеба, как ни прискорбно звучит, и знаешь что, однажды проснулся, а они принесли мне живого окуня, не гиганта конечно, но все же. Представляешь, они решили меня отблагодарить. Вот так-то, девочка.
Он вздохнул и устало опустился на диван.
– Во что превратился мир. Люди стали друг другу словно звери, а они… – Он кивнул в сторону птиц, которые принялись за предложенное угощение. – Невинные души.
Вайлет вспомнила старый вяз за окном, черный от маленьких плотно сидящих друг возле друга тел, и огромную живую воронку, кружащую над головой и душу снова затопил лед, а боль, вспыхнувшая следом, исказила лицо.
– Ты чего, девочка, – прошептал старик, увидев слезинку, скатившуюся из глаз, и тут же оказался рядом. Старческая рука протянулась к щеке и осторожно вытерла слезы.
– Ты не слушай старика, девочка, иногда я слишком сентиментальный. Моя старуха всегда говорит, что часто я болтаю всякий вздор.
– Нет, вы не болтаете вздор, просто я все чаще думаю точно так же. Люди причиняют боль друг другу, ненавидят, а все прекрасное вызывает в их душах лишь презрение и насмешку. Можно… можно мне подойти к ним, – прошептала она.
– Конечно, девочка, думаю, они понимают, что ты не сделаешь им ничего плохого.