«У него было такое лицо, будто он приходил убить меня», – думал Николай Павлович, проходя к окну, выходящему на Дворцовую площадь.
Падал снег. Большие белые хлопья, резко выделяющиеся на фоне черной ночи, походили на бабочек. Они опускались и поднимались вверх, кружились хороводом, игриво покачивались и плавно разлетались в разные стороны.
Ему вдруг вспомнился Павловск. Он – маленький мальчик с сачком бегает по лужайке за бабочками. Рядом с ним сестры, младший брат Михаил. Светит теплое солнце. А бабочки белые, красные, желтые, словно дразня, играя с ним, садятся совсем рядом на травинки, раскачиваются и взметают ввысь.
Николай Павлович не заметил, как приблизился к окну на столько, что стал ощущать холод стекла. Вот одна из снежинок оказалась у самых глаз. Она взметнулась вверх и со всей силой ударилась о стекло. На том месте, куда она упала, образовалось мокрое пятно. Маленькая капелька воды медленно скатилась вниз.
«Отвратительно!» – возмутился он, понимая, что настроение теперь окончательно испорчено и ему будет не уснуть.
Под утро Николай Павлович попытался задремать, но почти сразу был разбужен флигель-адъютантом Адлербергом. Владимир Федорович доложил, из Таганрога прибыл полковник лейб-гвардии Измайловского полка Александр Александрович Фредерикс. Он привез пакет с секретным донесением. Донесение адресовано «императору». Было 5 часом 30 минут.13
«К матушке, к вдовствующей императрице», – подумал великий князь, но, взглянув на суровое лицо Владимира Федоровича, словно повинуясь внутреннему напряжению, какой-то неведомой ранее пружине, быстро оделся и твердой походкой прошел в кабинет, возле которого стоял навытяжку полковник.
* * *
Продолжая глядеть как завороженный на пакет с таинственной надписью «о самонужнейшем» от начальника главного штаба генерала Дибича и адресованный «в собственные руки императору», великий князь Николай спросил полковника Фредерикса:
– Вы знакомы с содержанием?
– Никак нет. Одно могу сказать, такой же пакет послан в Варшаву.
«В нем находятся сведения особой важности. Если не вскрою, то мы здесь не сможем принять меры, если надо что-то срочное исполнить», – думал Николай Павлович.
Во рту стало сухо от волнения. Он боялся, что сейчас не сможет вымолвить и слова. А говорить надо. Надо было объяснить стоящему рядом с ним полковнику, что независимо от того, есть ли здесь император или нет, он великий князь, родной брат усопшего Александра I обязан знать о содержании столь важного донесения.