Первый раз мы видели, как немецкие самолеты пролетели над Шойной и сбросили много фугасных бомб прямо на сопки, наверное, думали, что это дома, но бомбы не взорвались, а горели на песке, их, я помню, зарывали в песок военные.
Один раз мы только сели обедать, воспитатели раздали по кусочку хлеба, дежурные по столовой начали разносить суп, как, совсем некстати, завыла сирена, все бросились на улицу, едва накинув на себя одежонку, побежали в убежище. Было там полутемно, тесно, поселковые женщины с детьми, с узелками вещей, с подушками, одеялами… Мы не знали, сколько тут будем стоять, прижавшись, друг к другу, как сельди в бочке. Воспитательница сказала: «Выйдем, когда улетят немецкие самолеты».
Впоследствии было немало настоящих и ложных, учебных тревог – мы уже знали, если завыла сирена, надо бежать в убежище. Однажды мы только легли спать, положили пимы сушиться, вдруг тревога, сирена надрывается, быстро оделись сами, одели младших и – бежать в убежище, но… оказывается, была это учебная тревога. Так нас учили к готовности спасаться в любое время суток.
Небольшое отступление – перенесемся на Канинский полуостров.
Немцы летали и над тундрой. Мама рассказывала, как они летом ездили с тетей к морю за дровами. Вдруг видят – летит прямо в их сторону самолет. Хотели они повернуть обратно, но тетя с перепугу дернула вожжу не так, как надо, послушный передовой повел упряжку прямо навстречу снижающемуся самолету, олени бегут что есть силы.
«Немзя» низко-низко пролетел над ними и вскоре скрылся за облаками, оставив в целости двух перепуганных женщин.
А на море, недалеко от полуострова Канин, постоянно слышались какие-то взрывы. Надо сказать, эхо большой войны долетало и до тундры.
Что запомнилось из жизни в интернате в военное время, так это холод зимой, темень и постоянное желание есть. Тогда всем жилось плохо, так, наверное, было во всех интернатах. Печки топили дровами, они были горячими, но все равно в классах и комнатах был виден пар дыхания. Всегда ходили в паницах и малицах, пимах, только в столовую не пускали в одежде. Школу дровами обеспечивали родители, стояли около интерната целые штабеля бревен, распиленных и расколотых дров, сложенных в поленницы. Родители оставляли и мясо на зиму, но мы никогда досыта не ели.
Зимой учились при ламповом свете со стеклами, сделанными из пол-литровых стеклянных банок. А в интернате вечером зажигали лампы – коптилки без стекол, поэтому утром под носами было черно от копоти, как у трубочиста. Смеялись друг над другом и над собой, а назавтра было то же самое.