— Готово.
— Порядок, — сказал мичман. — Потащили в морс.
Похоже моя миссия успешна. На самом верху дали добро на
всплытие. Но, как говорится, не говори гоп, пока не хоп хэй
лалалей.
— Выходи на выдержку, пионер - всем ребятам пример! — приказал
мичман повеселевшим голосом.
— Есть выходить на выдержку.
Немного раздув скафандр воздухом, и держась за спусковой канат,
я направился вверх. Вода светлела, вновь приобретала голубоватый
цвет.
— Стоп! — приказал мичман. — Первая выдержка. Сиди!
Я, держась одной рукой за спусковой канат и регулируя воздухом
плавучесть скафандра, повис в соленой воде между поверхностью и
дном.
Что-то в этот раз поленились и не сделали «беседку». Это такая
доска, прикрепленная к двум канатам, которую обычно ставят для
водолаза при глубоководных погружениях. Не все могут зависнуть.
Доска помогала держаться.
Для меня это было нетрудно — я легко управлял воздухом в
скафандре и давно мог болтаться, как поплавок, на любой
глубине.
Меня учили, что самый важный навык для таких как я — владеть
воздухом в скафандре. Но прежде чем я постиг эту сложную науку, с
меня спустили семь шкур, а потом еще раз семь по семь.
Всякое бывало пока учился. И «сушить лапти» выбрасывало, и в
трюме затопленного корабля, заблудившись, искал выход. .
Теперь я был уже опытным водолазом. Знал много тонкостей своего
ремесла. Например, знал, что идти под воду с насморком — заведомо
рисковать своими барабанными перепонками.
Не спустится под воду и в малой, не по росту, водолазной рубахе.
Наденут такую — на дне, когда скафандр наполнится воздухом, не
согнуть колени. Так и будешь стоять, как статуя.
Не пойду и в большой рубахе, потому как под водой в раздутом
скафандре руки не будут доставать до рукавиц — окажешься в
смирительной рубашке с длинными рукавами. Бывало со мной и такое. Я
висел на выдержке и думал об прошлом и о торпеде, которая
разлеглась на грунте точно подо мной.
Я только теперь обнаружил, что насквозь мокрый — свитер фуфайка
и кальсоны пропотели, носки тоже. Ноги стыли. Не спасали ни меховые
шубники, ни ватные штаны.
И вдруг слух поразил какой-то дикий лязг. Разрывающий барабанные
перепонки.
— На выход Бодров, просыпаемся! На выход с вещами.
Я снова в камере. Резко сев на шконке, я понял, что ноги
замерзли, а моя одежда пропотела по-настоящему.