Озираясь по сторонам я увидел, что в окне уже темно, а на
потолке светит тусклая электрическая лампочка в решетчатом
антивандальном плафоне под потолком.
Я вышел на улицу и за мной со скрипом захлопнулась дверь.
Прохожий, идущий мимо, мельком посмотрел на меня, потом на вывеску
на здании и шарахнулся в сторону.
Он спешно перешел на другую сторону улицы и припустил быстрым
шагом по тротуару. Видимо, желал поскорее покинуть окрестности
здания КГБ.
Не знаю, что он обо мне подумал. Но его виду и действиям стало
понятно, что явно не считал меня сотрудником Комитета.
Меня это немного развеселило. Я поежился от вечерней прохлады, и
обхватив плечи руками, пошел вправо в направлении порта.
Еще полчаса-час назад я спрашивал надзирателя, а потом и
дежурного, оформлявшего меня и сопровождавшего до самого выхода, о
Лене Старовойтовой и профессоре Ниязове, но они оба словно воды в
рот набрали.
Надзиратель просто игнорировал мои вопросы, а дежурный
отговаривался фразами, что у он не располагает информацией об этих
лицах.
Я надеялся, что у них все хорошо и их уже отпустили так же, как
и меня. Или отпустят в ближайшее время.
Выходило, что после допроса оперативники отправили меня в камеру
отсыпаться. Это было резонно, потому что я осознавал, что не сумел
бы дойти до корабля.
Настолько я был измотан. Скорее всего, я лег бы спать на
ближайшей лавочке на автобусной остановке.
Я в некотором смысле был им признателен и обязан за такую
заботу. Теперь, когда я был на свободе, я мог себе кое в чем
признаться. Допрос в КГБ не прошел для меня бесследно.
По правде говоря, я был счастлив от того, что мне не предложили
стать осведомителем. А могли бы. Это был стандартное предложение,
от которого нельзя отказаться.
И я не знал, как стал бы выкручиваться из подобной ситуации.
Рассказать всю историю в деталях от начала до конца Теме – не
поверит.
Возможно, в мою судьбу ситуацию вмешался генерал Нечаев, если
Боёк успел созвониться с бабушкой. А может быть и нет.
Скорее всего я этого никогда не узнаю, если сам генерал не
пожелает мне об этом рассказать.
Одно было понятно, что старик не захотел бы терять такого
партнера по шахматам. Если он поучаствовал в моей судьбе, то
значит, что я его использовал. Мне стало немного совестно.
Размышляя об этом я приближался к порту. После допроса и
пребывания в камере, я по особому посмотрел на звездное небо.