Костик так и не смог избавиться от трости. Она стала частью его организма.
Он уехал из Быковска в семнадцать, поступил на журфак. Через год приехал
обратно, чтобы схоронить мать на местном кладбище и никогда больше туда не
возвращаться. До боли хотелось сходить и на Кирину могилу, но её там не было. И
он понятия не имел, где она теперь.
Константин продал квартиру через агентство, купил себе скромную однушку.
Хватался за любую работу, даже курсовые и дипломы на заказ писал. Спустя
несколько лет, стал журналистом. Обзавёлся хорошим фотоаппаратом и правом
именоваться по имени-отчеству. Потом наконец нашёл хорошего врача, который смог
избавить его от вечной боли в ноге и хромоты. Гений хирургии советовал ему
отказаться от трости, учиться ходить самостоятельно, но Константин уже
чувствовал себя без неё беззащитным, одноногим. Он сменил дешёвую трость на
дорогую солидную и окончательно стал Константином Андреевичем. Жизнь
наладилась. И только изредка в женском смехе ему слышались переливы, будто
мелкая речушка на перекатах шумит.
А потом с ним в соцсетях связался Серёга Музыка. Слово за слово, они
разговорились. Вспоминали школу, дурацкий выпускной и как прыгали в канал с
разбегу – с Тольки Хорька тогда ещё плавки слетели, вот смеху-то было!
Серёга лишнего не спрашивал, о себе всё рассказывал. Как в школу милиции
пошёл, потом стал следователем. Какие дела иногда на работе абсурдные
попадаются, про такие даже в книжках не пишут. И уголовники, которые себя умнее
других считают. Со временем они с ним стали приятелями, то и дело присылали
друг другу статьи или приколы всякие.
И однажды, после Дня Защитника Отечества, Серёга вдруг «разговорился».
Голосовые сообщения летели в чат одно за другим, будто отправителю не терпелось
избавиться от них поскорее.
«Здаров, Костян. Помнишь свою подружку? Ту, с зубами смешными? Которую
задушили?»
Костя напрягся. Он набрал «Помню» и передернул плечами: послышалось эхо,
будто кто-то горько-прегорько плачет.
«Не даёт покоя мне та история, брат. Помнишь дядь Женю милиционера? Он
тогда Душителя брал. Дядь Женя в соседях у нас был. И с год, как Киру нашли, я
слышал, как он с отцом на балконе курил. Поддал крепко, видно, и сказал, мол,
пальцы на её шее Душителя остались. И отпечатки тоже. А сам Душитель сутки как
в морге холодный лежит. Он же в камере тогда повесился, помнишь? Будто
брат-близнец его это сделал. Только не бывает одинаковых отпечатков даже у
близнецов, Костян! Не бывает. Я когда в отдел пришёл, тут такой бардак был, я
дело из архива взял и читал, читал... Ну не клеится и всё тут! Ну не мог же он
из мёртвых восстать?»