— Соня, если ты не заткнешься, я забуду о галантности и
терпении, и ты больше никогда не перешагнешь порог Макарских. Мне
придется выкрасть твою дочь, и за это меня посадят на долгий срок.
Даже подкуп присяжных и крутой адвокат не спасет.
— Эффектно, — смеется чертовка, прижимаясь ко мне. — Добавь это
к той неловкости на суде, когда выяснится, что ты женат на другой
женщине.
— Мыслишь в верном направлении, — я непочтительно шлепаю ее по
аппетитной попке. — Одевайся. И на этот раз без фокусов с
исчезновением белья.
Соня открывает рот, чтобы подсказать, кто из нас фокусник, но
заливается смехом. Знает, что спорить со мной бессмысленно.
Я смотрю от греха в окно, разглядывая серый понедельник за
стеклом, пока Соня весьма быстро одевается. Мне хватает ее
маленького прозрачного отражения.
— Я, наверное, похожа на развратницу, — ворчит она, пятерней
расправляя волосы.
— Не надо себе льстить. Ты и есть развратница.
Поворачиваюсь к ней, хватаю в охапку и покрываю поцелуями ее
лицо. Как же хочется продлить это утро.
Но я верю в себя. В нас. Впереди целая жизнь. Это лишь небольшая
передышка и остановка.
Соня с характерным мужеством достает телефон из сумочки,
брошенной также на полу.
— Сколько пропущенных? — интересуюсь я у нее. Вижу, как трясутся
руки у нее. В глазах застывает безотчетный страх.
— В том-то и проблема. Ни одного, — срывающимся голосом
бормочет. — Мне пора домой. Они знают, где я была всю ночь и что
делала.
Она срывается и быстро открывает замок дверей гостиной.
— Подожди, Соня, — пытаясь ее остановить, хватаю ее за руку.
— И почему я позволяю тебе так безбожно коверкать мое имя? — ее
брови приподнимаются.
— Потому что любишь меня, хотя я не знаю, чем заслужил это, —
серьезно отвечаю ей. Сам до одури волнуюсь. — Послушай, мой дом
всегда открыт для тебя. Даже если меня нет, ты можешь прийти в
любое время. Здесь ты в безопасности. Чтобы сейчас не случилось в
доме Макарских, хватай Нику и иди сюда. Не собирай вещи. Сделай
вид, что идешь с ней на прогулку. Оставь все. Только ты и Ника.
Слышишь?
Держу ее потерянное но такое любимое, нежное лицо в своих
чересчур грубых ладонях. Только бы она послушалась меня.
Больше всего боюсь, что Макарский изобьет ее. Я пойду с ней.
Пойду и все. Дядю Пашу с собой возьму. Красину позвоню — тот своих
ребят подтянет.