Несколько лет
назад, еще до войны с Федерацией, ее старший сын тоже был участником Арены. Она
дословно помнила последнее аудиописьмо от него:
«Мама, я нашел
способ вернуться домой, – прозвучал его голос из звукового сообщения – последнего
сообщения, которое ему было положено по закону. – Я знаю, что ты будешь против,
но пойми, уж лучше я рискну сейчас, чем следующие двадцать лет проведу на загрязненной
планете, добывая руду для империи. Знаю, что наш род обнищал и что теперь наша
семья ничем не отличается от низкородных. У нас нет возможности выкупить мою
свободу, поэтому мне ничего не остается, как принять предложение. Прости меня
за все. Я подвел тебя и сестру, но теперь мне выпал шанс все искупить. Я люблю
вас! Прощай. И молись всем известным богам, чтобы у меня все получилось. Скоро
ты обо мне услышишь».
После этого
аудиосообщения она больше ни разу не услышала голоса сына, зато увидела его по
стереовизору. И каков же был ее шок, когда она узнала его среди участников
ежегодного Турнира Тысячи Миров!..
Он дошел до
самого конца и победил в последнем поединке, Шейла видела это своими глазами, но
после этого о нем как будто все забыли. Распорядитель турнира объявил, что
последний участник «к великому сожалению и моему личному прискорбию» не выжил.
Шейла отправляла требования разобраться с происходящим и в администрацию Арены,
и лично наместнику своей планеты, и даже в представительство имперской
канцелярии, но ниоткуда не получила ни полноценного ответа, ни даже короткой
отписки. Ее сын бесследно исчез. После этого события она возненавидела Арену и
больше не делала ставок ни на участников, ни на исход событий.
Но вот Девяносто
Девятый, получивший свое прозвище из-за последних цифр в своем идентификаторе,
снова пробудил в ней надежду. После того, что он сделал на втором раунде, она
опять заинтересовалась турниром. Не так, как раньше, конечно, но время от
времени наблюдала за его действиями. И однажды поймала себя на мысли, что
переживает за него. Шейла знала, что после его выходки общество Локсийской
Империи разделилось на два лагеря: одни люто ненавидели его и желали скорой
смерти, другие начали восхищаться и превозносить. Разумеется, ставки на него
выросли в разы.
Шейла прекрасно
понимала, что ее симпатия к альрийскому военнопленному не совсем патриотична,
но ничего не могла с собой поделать. Арена забрала ее сына, и она рьяно
надеялась, что Девяносто Девятый способен еще сотворить что-то такое, что
пошатнет эту бесчеловечную традицию. И каждый раз, когда он выходил победителем
в очередном раунде или хотя бы просто выживал, ее сердце наполнялось теплотой.