Да и немного заторможенное состояние во время предстоящей встречи с Аароном пойдет только на пользу, позволив избежать слишком острых реакций тела на близкое соседство этого яркого, притягательного мужчины. Яркого и притягательного настолько, что до сих пор терзали сомнения: неужели тот мог заинтересоваться Ноэль?
Да, созданные ею живые картины стали известны на весь мир. Да, сама она тоже была вполне недурна собой: стройна, гибка и на лицо вроде бы не уродлива. «У тебя глаза северной рыси, греющейся на неожиданно выглянувшем зимнем солнышке, — раскосые, светлые и при этом полные магического огня», — как-то сказала София, а после долго смеялась, увидев, каким ошарашенным сделался у ее подруги вид в ответ на этот неожиданный комплимент. Сама София, будучи дамой глубоко рациональной, никогда не могла понять вечной неуверенности в себе, которой, по ее мнению, самым глупым образом страдала Ноэль. Но положения вещей это не меняло: по характеру и поведению та всегда оставалась совсем не хищной стремительной и опасной рысью, а, скорее, серой мышью, слишком привыкшей прятать себя, особенности своей магии и свою сексуальность от мира вокруг.
Определенную роль в формировании всего этого, конечно, сыграло воспитание. Когда дар в Ноэль проявил себя в полную силу, а после Департамент магического контроля постановил наложить на него официально закрепленные ограничения, родители (и в особенности лишившийся силы отец, и без того относившийся к дочери слишком пристрастно и слишком строго) сделали все, чтобы она выросла такой, какой выросла: тихой, скрытной, зажатой…
Все та же София считала, что воспитание, которому подверглась ее единственная подруга (а формулировала она именно так), недопустимо. Что это не воспитание, а слом личности. Неудивительно, что она немало времени посвятила перевоспитанию Ноэль. Тому, чтобы вытащить ее из скорлупы, хотя бы немного научить быть свободной не только в творчестве, которое стало единственной отдушиной, но и в повседневной жизни. Ноэль испытывала бесконечную благодарность за эти усилия, но все же считала, что в чем-то родители были правы: ей было чего стыдиться и было что скрывать.
— Чушь! — раздраженно топала ногой София, Ноэль же кивала, демонстрируя согласие, но поделать с тем, что вбивалось в нее с детства, ничего не могла.