Взгляд девятнадцатого зацепился за
ярко-розовое пятно – та самая девчонка, которую сопровождала рыжая
телохранительница. Ребенок, как и все остальные, стоял на коленях,
высоко подняв руки. Неожиданно для самого себя бывший стюард
наклонился и посмотрел ей прямо в глаза. Огромные, бездонные глаза
василькового цвета, без единой слезинки.
От этого ему почему-то полегчало.
- Нам не нужны оправдания и прощение,
- спокойно, холодно произнес командир, и строки «Литании ненависти»
прозвучали особенно зловеще среди роскоши ExpressZug. – Вы высоки,
но есть те, кто выше.
- Вы сильны, но есть те, кто сильнее,
- продолжил девятнадцатый, крепче сжимая рукоять пистолета.
- Надежда – солнце для мертвых. Живые
не надеются, они берут судьбу в свои руки, - вновь принял эстафету
командир.
- Неприступны башни, в которых вы
скрываетесь, высоки и крепки стены их. Но есть двери, - вымолвил
финальную строку стюард.
- Ваши судьи войдут без зова.
Солнце почти закатилось за горизонт.
Вечер набросил серо-синий полог на снежный лес и поезд, скользящий
среди заснеженных деревьев, как игрушка на серебряной нити. Ни
единого звука не проникало наружу, через прочные стенки, лишь мягко
светились окна вагонов, в которых мелькали частые яркие
вспышки.
* * *
- Что они сделали не так? – спросил
гость.
- Что? – слепец будто очнулся ото
сна, вскинул голову и привычно стукнул четками.
- Почему вы всех убили? Что пошло не
так?
Старик улыбнулся, добродушно и
открыто. Тем страшнее оказались его последующие слова.
- Все произошло именно так, как и
было задумано.
- Что?.. – теперь спросил уже гость.
В комнате было умеренно тепло, но ему неожиданно показалось, что
одежда обледенела.
- Видишь ли, практический терроризм –
это инструмент для достижения каких-то конкретных целей. Мы же
воспринимали террор, как форму искусства.
- Искусства? – переспросил гость и
коснулся мочки уха, словно сомневался в собственном слухе.
- Да. Именно поэтому мы были самым
страшным врагом для всех этих «платиновых» и «бриллиантовых». Мы
превратили терроризм в театральные постановки, непредсказуемые и
яркие. И устрашающие. «Морлоки» не надеялись изменить мир, потому
что понимали – это невозможно. Наши действия в глобальном масштабе
– как булавочные уколы, сколь бы яркими они не были. Мы просто
творили возмездие максимально ужасным способом. Поэтому ничего не
«пошло не так». Все именно так и задумывалось.