Хартман с силой затянулся и щелчком
пальцев послал окурок в красивый полет. Красная точка упала далеко
в стороне и растворилась в подступающей темноте.
- Напрашивается, - повторил вахмистр.
- Пусть этакая тютя постоит пока подальше, не мозолит никому глаза.
Надо ему еще пообещать, что вскорости сядет на быстрокрылый ероплан
и отправится обратно. А утром ... а может и раньше ... надо
представить избранным, совершенно особым гостям какое-нибудь
совершенно особое развлечение. По особому тарифу. Пигмеи - это же в
конце концов скучно и приедается. И все проблемы решены. Можно даже
выставить дело, что все так и было задумано. Клиенты довольны,
организаторов никто не назовет слабаками. И тюфяк больше никому
козью морду не подстроит.
- Так не бывает, - прошептал
Олег.
- Э, дружок, чего только на свете не
бывает. Главное, чтобы никто концов не нашел и кляуз не писал.
Насчет концов, - Хартман широким жестом обвел сумеречный пейзаж. -
Африка большая, люди в ней пропадают часто. Лев покушал, стадо
буйволов прошло, негры остатки снаряги подобрали - и все, никаких
следов, никакой пинкертон не найдет. Очень для таких вещей удобное
место - эта самая Африка. А кляузы... кто ж их писать то будет? У
нас вообще половина кнехтов неграмотна, получку сосчитать умеют и
ладно, на что им грамота?
Хартман потер ладони, словно смахивая
пыль, и пригладил ус.
- Но ты не тушуйся. - ободрил он
юношу. - Я же говорю, такое в какой-нибудь другой, скверной конторе
могло бы случиться. А «Тезей» - общество солидное, почтенное, слово
у них - что камень. Сказали - завтра в ероплан и обратно, значит
так и будет. Ладно, пойду я, а то что-то заговорился с тобой. Бди
до утра и это ... с поста ... не отлучайся.
- Почему?.. - прошептал Олег в спину
уходящему вахмистру. Очень тихо прошептал, однако Цвынар услышал,
остановился и пару мгновений помолчал, не оборачиваясь. И ответил -
все также не оборачиваясь, скорее даже самому себе, чем юному
собеседнику.
- Хорошо, когда еще не поздно что-то
исправить.
И пошел дальше, решительно, быстро,
печатая шаг почти как на параде.
Олег немного постоял на нетвердых,
занемевших ногах, а затем опустился на колени прямо в тяжелую пыль,
хранящую тепло умершего солнца. Юношу колотила дрожь, пальцы
тряслись, как у сумасшедшего пианиста. Живот скрутило болезненными
спазмами. Олег сбросил шляпу и сорвал с головы повязку, задубевшую
от пота и кажется, даже на ощупь соленую.