Я переступаю порог первой. До Медаева всего шаг остаётся. Можно будет попробовать привстать на цыпочки и в упор заглянуть в его бессовестные гляделки. Может, изменилось что? Может, я подросла? Раньше не доставала… не хватало моего роста.
— В общем, Медаев, хозяйка дома, половину которого я арендую, очень сильно переживает, что такой экземпляр… с отбитой головой здесь долго ошивается. — киваю за спину. — Я считаю, что ты достаточно мне принёс проблем. Заверь Марину Витальевну, что больше ты здесь не появишься…
— Там ребёнок плакал? — вижу, как его плечи в футболке-поло расправляются, как руки исчезают в карманах тёмных джинсов, а ноги едва уловимо качаются. С пятки на носок переступает, взглядом меня прожигает…
Неужели помнит?
Нужно что-то сказать. Это так же просто, как и уходить. Нужно всего лишь открыть рот!
— Моя младшая дочь. Её испугали ваши разговоры. — как нож в спину вонзается ложь от самой близкой моей подруги. — Вы, наверное, не заметили… — цедит Марина, выступая вперёд и складывая на груди руки, — А может быть, просто привыкли так разговаривать, но мы здесь такой тон не приемлем! У меня… дети! — аж нос задирает, ничуточки не боясь Пашу.
Я восхищена.
— Фу-ух. — готова поклясться, что впервые вижу неподдельные эмоции на лице Медаева. И они мне не нравятся!
Что это за «фу-ух»? Откуда в нём взялось столько облегчения и радости? Даже не слово, так, выдох, а смысл такой, что гляделки его бесстыжие выцарапать хочется!
Что за «фу-ух»?! Да что он вообще знает о детях, чтобы здесь… фухкать, понимаешь ли?! Он их только на экране где-нибудь видел! Да у него даже друзей нет семейных, одни лоботрясы и прожигатели жизни!
Нет, что за «фу-ух» такой?! Может, ему всё-таки сказать, что он на родную дочь тут фухкает?!
Маринка отчего-то бледнеет и посылает мне глазами какие-то сигналы. Не могу их распознать. Не могу сконцентрироваться. Меня это «фу-ух»… да оно меня на запчасти разбирает!
Гадёныш такой, а!
— Я просто подумал, — начинает говорить Паша, — Ну… — запинается. Эмоции сменяются на его лице слишком быстро, чтобы обращать на них внимание. К тому же это бессмысленно. Это же Медаев — лживая скотина. Он что угодно отыграть может. — Проехали, в общем. — подбирается. — Рита, я бы всё же хотел вернуться к нашему разговору о твоём отце. Было бы просто замечательно, если бы прекрасная Марина Витальевна позволила нам это сделать… наедине. У вас там дочь одна не скучает? Вы производите впечатление хорошей матери. Не поранится там девочка, не покалечится?