– Я догадываюсь, куда вы клоните, профессор, но это же просто
смешно? Да, парень сильный, но не в сравнении с Есениными же. Ей
богу.
– И на это у меня есть контраргумент, – расплылся в улыбке
профессор и протер платком выступивший пот. – Вот.
– И что это за даты?
– Даты, когда Кузнецов отсутствовал в городе, – гордо сказал
профессор.
Директор разгладил усы и встал. Его высокий рост создал довольно
большую тень, которая накрыла маленького профессора.
– Спасибо, профессор, вы свободны, – сказал Горький и пошел к
столу.
Дождавшись, когда Валерьян Валерьевич закроет дверь с той
стороны, Горький достал телефон.
– Сережа, прости, что побеспокоил. А не расскажешь, что за
миссия у Саши?
– И тебе привет, Леша, – ответил запыхавшийся князь. – Прости,
царь заключил рунический договор о неразглашении.
– Эх, ну ладно, – вздохнул директор. – А ты чего запыхался? Не
припомню, чтобы на нас напала армия великих архимагов.
– Ха, ты не поверишь! – радостно крикнул он, и на заднем плане
раздались взрывы. – Миша Кузнецов оставил у меня своих… Я даже не
знаю, какое их назвать. Он сказал, что величает их угольками.
Оказалось, они неплохие бойцы для спарринга. С утра скачем.
– На счет вчерашнего покушения, что-то известно?
Горький решил, что в его жизни становится слишком много
Кузнецова. Может, новая проблема отвлечет… Хотя какая это
проблема?
Кучка наемников из Европы. Алексей Максимович и в одиночку бы с
ними справился, но все ломанулись наперегонки: кто больше убьет, и
он сам поддался этому дружескому азарту. Ему даже стало немного
стыдно за свою ребячливость, но да ладно.
– А, ты про тех олухов? Это по голову младшего Фанерова, –
сказал князь и что-то металлически звякнуло.
– Ого! – удивился директор. – Все же мы с тобой состарились,
Сережа. Никто не посылает наемников, как раньше, чтобы убить нас. А
ведь было время…
– Да ты просто закрылся в своем институте! У тебя так-то целое
княжество, которое не ограничивается Широково. Вышел бы, погулял по
улицам города. Глядишь и приключения на твою старую задницу нашлись
бы.
– Моя старая задница еще переживет твою, если она будет дальше
так прыгать! – улыбнулся Горький.
– Подкол засчитан. Но насчет проветриться, ты подумай, а я
пошел, а то уже остываю, – и князь Есенин отключился.
Алексей Максимович Горький подошел к окну и посмотрел на улицу.
Погодка была отменная.