Она не поднялась, когда я выходила, но я заметила, как девушка
поцеловала висящий на шее кулон и что-то зашептала, возведя глаза
вверх. В моем мире или в другом, а верим мы одинаково. И в минуты,
когда надеяться более не на что, мы уповаем на наших богов.
Что ж, надеюсь, что боги этого мира услышат мольбы Саяры.
Развернулась и направилась к лестнице.
Надеюсь, я правильно поняла «сестру» и без трудностей найду
кабинет лорда Жака.
Так и вышло.
Собственно, и искать было нечего.
Комнаты лорда и леди находились напротив друг друга, а в конце
коридора была одна-единственная дверь.
Я постучала и вошла.
Лорд Глинвейр сидел в своем кресле у деревянного массивного
стола и перебирал какие-то счета. Поднял голову и жестом указал мне
на кресло у шкафа с книгами.
Я послушно прошла и села, уставилась на собственные колени.
— Дайна, — лорд тяжело вздохнул, — объясни мне, что произошло в
зале церемонии?
Я покачала головой.
— Мне стало дурно. Много переживаний.
Удар кулака о стол заставил меня вздрогнуть и вскинуть на лорда
взгляд.
У него дрожали губы.
— Прекрати, Дайна! — прохрипел он дрожащим голосом. — Ты
понимаешь, в какое положение ты поставила всю нашу семью? Лорд
Костоньер ничего не сказал мне. Но, судя по выражению его лица, он
не поверил в твою игру ни капли! Как и в попытку его сына хоть
как-то оправдать тебя. Что ты творишь, Дайна?
Я вздохнула, выдохнула и, вспоминая все, что говорила Саяра о
характере главы семейства Глинвейр, ровным, но полным холода
голосом произнесла:
— А вы, папенька? Спросили ли вы меня, хочу я замуж или нет? — Я
порывисто поднялась, твердо смотря в глаза Жака Глинвейра. — Важны
ли для вас мои желания и интересы? Неужели желание породниться с
графом настолько сильно, что вы готовы положить на эшафот своих
амбиций собственную дочь?
Лицо лорда побагровело.
— Что?
Я гордо вскинула голову.
Саяра хорошо описала мне Дайну. И чем больше я собиралась
говорить, тем сильнее ощущала всю ярость, которую должна была
чувствовать настоящая Дайна. Возможно, мы с ней слишком похожи.
— Разве вам мало имеющихся привилегий? Наша семья бедствует или
побирается? Когда вы променяли любовь и уважение своей дочери на
лесть и блеск графских обещаний?
От следующего удара о стол тот заскрипел. А у меня внутри все
сжалось.
Одно дело — говорить в подобном тоне с собственным отцом, а
другое — понимать, что перед тобой чужой человек. Наверное, на моем
месте Дайна была бы смелее.