– Моя, ваша светлость, – спокойно ответил Фридрих. – Вы хороший воин, но вы слишком горячи. К тому же у меня в подобных делах больше опыта. Больше прожитых лет за плечами. И сражений много больше, чем турниров на вашем счету. А потому не принуждайте меня…
Дипольд принудил. Он атаковал снова. Нечеловеческое – звериное рычание взбешенного пфальцграфа. Свист рассекаемого воздуха. Звон стали о сталь.
– …забирать силой…
Еще звон. И еще.
– …ваше оружие.
Говорить и фехтовать одновременно способны немногие. Только лучшие из мечников. Тем более, так невозмутимо говорить. И так хладнокровно фехтовать. Не сбивая дыхания, не допуская ошибок.
Фридрих мог. Умел. И, как оказалось, не только это.
Звяк!
Хруст. Вскрик.
Выбитый мощным ударом сверху вниз, под самый эфес, клинок Дипольда летит на каменные плиты. Сам пфальцграф хватается за кисть правой руки. Нет, не перелом, не вывих, не разрыв хрящей и связок. Но боль жуткая. И рука – пуста!
Глухое ругательство, выцеженное сквозь зубы…
А Фридрих уже поднимает с пола меч пфальцграфа.
И возвращать оружие хозяину явно не собирается.
– Извините, ваша све…
Извинения, звучавшие вполне искренне, без тени насмешки, вдруг были прерваны на полуслове шумным хлопаньем больших черных крыльев в полутьме пустой галереи. В соседнем пролете. Буквально в нескольких шагах.
Опять ворон? Как тогда? Как в приемной зале отца?
Дипольд и рассмотреть-то толком птицу не смог. Фридрих же…
Фридрих повел себя странно. Более чем странно.
– На пол!
Бесцеремонный удар под правое колено и толчок в плечо повалили пфальцграфа под бойницу – в каменную нишу для стрел. Убежище, бесспорно, надежное, но вот столь непозволительное обращение…
– Да какого?! – взревел Дипольд, обозленный подобным рукоприкладством больше, чем поражением в бою на мечах. – Это всего лишь ворон!
Гвардеец не ответил. Позабыв о только что закончившемся поединке, с двумя мечами – своим и клинком Дипольда – наголо телохранитель и страж (но телохранитель, все же, в первую очередь!) пфальцграфа уже бежал по галерее. Туда – к мечущейся в полумраке птице.
Фридрих, конечно, не успел. Темный комок перьев вывалился из угловой бойницы. Выпорхнул из донжона.
Дипольд вскочил с пола, подбежал к гвардейцу. Потребовал объяснений:
– В чем дело, Фридрих?!
Отцовский трабант был хмурым, сосредоточенным, собранным. И, явно, не расположенным к долгим беседам. Но и Дипольд отступать не собирался.