Несколько секунд я вообще не дышала.
Мне казалось, что если я вот так остановлюсь, то время каким-то чудесным
образом повернется вспять, и этот стакан вернется на стол в целости и
сохранности.
Но прошла одна секунда, другая, а
ничего не менялось. Стакан по-прежнему был расколот на несколько частей, а
ручки разбросаны по полу.
Я обреченно опустилась на пол и
принялась собирать ручки. Мне все равно прилетит за порчу имущества, но надо
после себя убрать.
Я всхлипнула от отчаяния, собрав
почти все ручки, но осталась одна, и она закатилась под диван. Тогда, все так
же стоя на коленях, я нагнулась как можно ниже, практически легла грудью на пол
и залезла рукой под диван.
Ручка никак не поддавалась. Мне не
хватало буквально пары сантиметров, чтобы поддеть ее, но я не могла сдаться.
Всхлипнув еще раз, я все-таки подцепила ее и в этот же момент услышала, как открылась
дверь в кабинет…
***
Марк взглянул на себя в зеркало,
пока мыл руки.
Серенький Воробушек-Аля никак не шла
из его головы, и он не понимал в чем ее секрет.
Марк испытывал удовольствие от того,
что мучил эту девушку. Ему до безумия нравились ее эмоции. И хоть она их
подавляла, но глаза этой пташки говорили за нее. В них плескалось сразу столько
противоречивых эмоций, что хотелось распробовать каждую. При чем не спеша
распробовать, ощутить все оттенки вкуса. Именно поэтому Марку хотелось, чтобы
Аля все время смотрела ему в глаза. Он не мог запретить себе испивать ее
эмоции.
Все это, конечно, было приятно для
Марка, но он не понимал, что дальше. Вполне возможно, что он пресытится этими
чувствами и уже к концу недели перестанет думать об этой замухрышке. А может
она сдуется еще быстрее. Разревется, например, сломается, или напротив подчинится
и прогнется до такой степени, что дальше ее будет не интересно подчинять.
Или еще хуже: попытается состроить
ему глазки, как эта криворукая Рита. Хотя Рита пошла намного дальше. Та сразу
дала понять, что готова быть не только помощницей, но и подстилкой. Не прямым текстом,
конечно, но это отчетливо читалось в ее поведении.