— Я уже поняла, — сказала актриса. — Как и поняла, что на этот
раз он пришел за мною.
Удивительная женщина — она и сейчас была спокойна, хоть и
смотрела невесело.
— Не бойся, я буду рядом.
— Ну ты же не сможешь стать моим телохранителем, — проговорила
Трегубова. — Ходить за мною по пятам... У тебя своя работа.
— Если бы он хотел тебя убить, то прирезал бы по-быстрому.
Скорее всего, хотел попугать, это было предупреждение. Так что дело
вот какое — утром будем уходить вместе. Вечером — заезжай за мною в
редакцию, чтобы и возвращаться вместе. Если остаешься днем одна,
никому не открывай. Не думаю, что они рискнут взламывать дверь. Да
и вообще, им сейчас станет не до нас. Признаюсь, я уже навел на них
органы. У меня армейский дружок служит инспектором УГРО.
Анастасия ахнула, но вовсе не восторженно.
— Я же просила тебя никому не рассказывать об этом идиоте
Трегубове!
— Он преступник. А сокрытие сведений о преступлении тоже
является преступлением.
Правда, я и сам понял это совсем недавно — неудивительно, что
Настя не подумала о таком. Зато теперь сразу согласилась.
— Да, я понимаю, — понурилась она.
— Вот и не переживай зря...
В гостиной появился хозяин квартиры со свежесваренным кофе. Мы с
Настей прекратили разговор, не предназначенный для посторонних
ушей. За кофе болтали о фильме, над которым работали.
Актриса Трегубова согласилась с режиссером Мякиным, что диалоги
в сценарии надо бы переписать. В общем, получилось собрание
киногруппы в сильно усечённом составе и приятной обстановке. Допив
кофе и наобщавшись всласть, мы с Настей вернулись в ее
квартиру.
— Ты не возражаешь, если я тебя определю на постой в комнате
Трегубова?
— Нет, я не суеверный.
— Весь его хлам, всю пачкотню, которую он выдавал за живопись, я
давно выбросила.
Она открыла дверь и зажгла свет. Я втащил пожитки. Комната была
небольшой, но в ней имелось все, что необходимо для жизни и работы
— диван, платяной шкаф, письменный стол, рабочее кресло. Пыльно
только. Видать, хозяйка сюда не заглядывала неделями. Ну ничего.
Теперь здесь будет чисто. Я и сам уберусь, не побрезгую. Мое же
жилище, пусть и временное. Еще в прошлой жизни я усвоил, что
собственное жизненное, а тем более творческое пространство нужно
организовывать самому, тогда и работать будет хорошо. Порой,
правда, в прошлой жизни я доказывал этот тезис от противного.