В общем, опять меня повело на детективный лад. Надо бы позвонить
Олегу и поделиться новостями. О задержании Босого он, конечно же,
знает, но я хотел рассказать еще и своем разговоре с Трегубовым. Да
и насчет своих сомнений касательно мотивов нападения на актрису
Трегубову тоже следует поделиться. Размышляя об этом, я поднялся на
четвертый этаж. Войдя в отдел прозы, первым же дело увидел некий
громоздкий агрегат на своем столе. Вот! То не было ни одной пишущей
машинки, то теперь их сразу две. Я подошел к завотделом и пожал ему
руку, и не только для того, чтобы поздоровкаться.
Криницын смотрел на меня с плохо скрываемой завистью, а Вера
Антоновна, до сего дня единственная, кто имел постоянный доступ
печатному агрегату в нашем отделе, с недоумением. Ничего, пусть
поломают голову, зачем молодому сотруднику, который работает в
редакции без году неделя, и чьи обязанности заключаются в чтении и
первичном рецензировании поступающих самотеком рукописей, нужно это
устаревшее дитя прогресса в области оргтехники?
Пока они глазели, хмыкали и пожимали плечами, я заправил в
каретку чистый лист. В верхней его части настукал «ТЕМИР
БЕРДЫМУХАМЕДОВ», ниже — «РЕКА ЖИЗНИ», а еще ниже: «ГЛАВА ПЕРВАЯ». И
не задумываясь, сверяясь только с собственной памятью и
оригинальным текстом произведения восточного партийного владыки, от
которого решил оставить лишь героев, названия и некоторые места
действия, пошёл вперёд. Конторского пишущего монстра хоть и нельзя
было сравнить по мягкости и бесшумности печати с моей «Эрикой», но
работал он надежно.
«Вдали загремело. И ветер пригнул корявые ветки чинар, что все
еще цеплялись за жизнь на берегу пересохшего арыка, — печатал я. —
Старый чабан с тревогой поглядел на потемневшее небо. Он не смел
надеяться на то, что из туч, которые скапливались над неровной
линией, отделяющей пустыню от неба, прольется хотя бы капля. Грозы
бывают и сухими, когда молнии поджигают заросли верблюжьей колючки
и впиваются в извилистые вершины барханов, оставляя диковинные
стекловидные трубки в песке. Хуже всего, что сухая гроза может
принести самум — песчаную бурю. И тогда засыплет колодцы в урочище
Хаджи Юсуфа, и овцы погибнут от жажды прежде, чем Мурад успеет
перегнать их на берега Арала...»
— Артемий Трифонович! — окликнула меня Фролова. — Вас к
телефону!