Отрыв от земли произошел не слишком
мягко. Нас чувствительно тряхнуло. Пассажиры отреагировали по
разному. Кто-то выразился. Женщины взвизгнули. Однако дальше
крылатая машина пошла плавно. Накренилась на правое крыло, совершая
разворот. Внизу стало видно море огней, озаряющих ночную столицу.
Самолет поднимался все выше и стали различимы пятна электрических
озер — это были города-спутники и поселки, окружающие великий
город. Потом все заволокло мглою. «Ту-104» пробивал облака. А когда
поднялся выше их, то сквозь иллюминаторы в затемненный салон
пробился свет немеркнущего заката.
Светящиеся транспоранты «ПРИСТЕГНИТЕ
РЕМНИ» и «НЕ КУРИТЬ» погасли. Наши соседи мгновенно освободились от
ремней, достали импортные сигареты «Camel»с верблюдом на пачке и задымили.
Хорошо, что дымок потянулся куда-то вверх. Видать там были вытяжка.
По салону двинулись бортпроводницы с подносами, нагруженными
стаканами с напитками. Я взял Наде томатный сок, а себе — коньячок.
Парни напротив — тоже. Они посмотрели на меня прозрачно-синими
прибалтийскими глазами, в которых не было ни искорки
дружелюбия.
Ничего парни потерпите.
Ваше время еще не пришло. Я советский гражданин, лечу в советский
город Ригу — столицу советской же Латвии. И придется вам мне пока
улыбаться. Ну не вам, так другим — официантам, гостиничным
администраторам, горничным и прочей обслуге. Я тоже отстегнул
ремень безопасности, поднялся и направился к знаменитому барду. Мне
лишь хотелось с ним поздороваться, а вовсе не навязывать свое
общество. А еще больше мне хотелось его предупредить о жарком лете
1980-го, олимпийского, года.
Да
вот только, что я мог ему сказать? Не пейте, Владимир Семенович, не
употребляйте дурь? Глупо! В лучшем случае, он примет меня за
сумасшедшего, а в худшем — за сотрудника КГБ. Сейчас многие
помешаны на стукачах — вернее — сексотах, они же секретные
сотрудники, потому что не знают, чего на самом деле следует
бояться. Так что — никаких предупреждений. Просто поздороваюсь и
пожелаю счастливого пути, куда бы он сейчас ни
направлялся.
Со
стаканчиком наперевес, я приблизился к кумиру нескольких поколений
советских людей, наклонился и сказал тихо:
—
Здравствуйте, Владимир Семенович!
Он
удивленно на меня воззрился и ответил также негромко:
—
Здравствуйте!
Его знаменитую хрипотцу нельзя было спутать
ни с чем другим. Я поднял стаканчик с коньяком и
произнес: