— Спасибо, — киваю я и начинаю млеть от его ласковой руки на моей щеке. Нет, его ладонь немного грубая, шершавая, словно он работает руками. Но, боже, как приятно ощущать эту ладонь.
— Не нужно благодарить, Милана. По факту это сделка. Мы оказываем друг другу взаимные услуги. Я просто помогаю тебе сделать так, чтобы наш договор удовлетворил обе стороны.
И я спускаюсь с небес на землю. Бабочки сами собой прекращают порхать, засыпая. Его ладонь уже не приносит удовольствия, а кажется тяжёлой ношей. Он прав. С чего это я вдруг разомлела и впала в эйфорию? У нас сделка.
— Да, конечно, — только и могу сказать я. Поворачиваю голову, чтобы уклониться от его ладони. Отворачиваюсь к иллюминатору, смотря на пушистые облака.
— Уже не страшно?
— Что?
— Ты прекратила бояться, — констатирует он. — Попытайся расслабиться, можешь поспать, а я поработаю. — Мирон берет планшет и начинает что-то листать. Оказывается, эти вопросы были только ради того, чтобы отвлечь меня от полёта. Все правильно. Питать иллюзий не следует.
Мирон
Таллин встречает нас проливным дождем. У меня нет времени на остановки и любования красотами. Мне нужно помочь Милане забрать сестренку и вернуться обратно. Милана хмуро смотрит в окно, иногда водя пальчиком по стеклу, очерчивая капли. Молчалива. Я могу разрядить обстановку, но не хочу. Копаюсь в себе, пытаясь найти причины, отчего же эта девочка не оставляет меня равнодушным, и нахожу десятки ответов, но все неправдивы.
Такси привозит нас в обычный район на задворках столицы. Можно сказать, неблагополучный район, на контрасте с центром европейской столицы. Мусор, серые двухэтажные дома. Промзона рядом, и хмурые люди.
— Вы всегда здесь жили? — спрашиваю я, когда мы выходим из такси. Машину не отпускаю, плачу за простой. Задерживаться я здесь не намерен.
— Когда был жив отец, мы жили в хорошем доме ближе к центру. После его смерти этот дом забрал банк за долги. А здесь квартира отчима, и работает он на том заводе, — указывает на виднеющийся трубы.
— Ясно, ну пошли знакомиться, — подставляю руку, и Мила хватается за нее, сжимая.
Входим в подъезд и стучим в железную дверь. Нам открывает женщина неопределенного возраста – по отекшему лицу я понимаю, что она увлекается спиртным и выглядит старше. На ней затертые джинсы и бесформенная толстовка. Трезва, но руки потряхивает.