Колонна самосвалов, должная раздавить меня в кровавый фарш,
сыграла с моими, несостоявшимися, убийцами злую шутку. Я бежал
почти не видя дороги, от стекающей по лицу крови, сочащейся из
разбитого лба, но слух у меня сохранился. За моей спиной. На
дороге, царила какофония звуков, от криков моих преследователей, до
гудков многочисленных самосвалов, что не желали останавливается и
пропускать каких-то дурацких военных, бестолково мечущихся на
шоссе.
Не знаю, сколько я сумел пробежать, но сильный удар по левой
руке заставил меня взвыть от боли… Оказывается я, не видя ничего,
налетел на, торчащую из-под дороги, огромную дренажную трубу. Я
несколько секунд тупо смотрел на ее неровные, в подтеках металла,
обрезанные края, после чего совершил два крайне полезных дела –
распилил пластиковые вязки о неровный край трубы и переполз по
трубе на противоположную сторону дороги.
Другая обочина упиралась в, заросшее густыми зарослями рогоза,
полу озеро – полу болото. Терять мне было особо нечего, и я, скинув
на ходу ботинки, и убедившись, что смесь ила и песка уверенно
держат мое тело, полез в заросли.
Когда со стороны дороги раздались выстрелы, я успел отойти от
дороги на сотню шагов. Понимая, что оставаться на месте смерти
подобно – рано или поздно, найдут, я погрузился в воду по уши и
поплыл-побрел по границе чистой воды и зарослей, стараясь оставить
между собой и местом происшествия максимальное расстояние.
Я брел по воде в течении нескольких часов, потом пару часов
лежал на относительно сухих кочках, не в силах двигаться дальше,
потом опять шел, пока не понял, что озеро-болото превратилось в
неширокую реку. А потом я нашел дверь. Старая, сбитая из досок
дверь, тихонько колыхалась на небольшой волне, прибившаяся на
мелководье. Я оттолкнул этот, импровизированный плот, от берега,
привязал ботинки шнурками к металлической ручке двери, лег на него,
головой и плечами и поплыл вниз по течению, куда-то, на север,
надеясь, что в наступивших вечерних сумерках меня никто не
заметит.