Их взгляды
пересеклись. Пылающая синева и серо-голубая нежность. Он наделся увидеть в её
глазах усмешку, издевательскую улыбку на губах, что так пылко совсем недавно
прикасались к его коже. Ничего. Только нежность и забота. Против его отчаяния,
заполняющего грудную клетку.
— Не смей так
говорить о себе, — пылко запротестовала девушка, подскочила, усаживаясь на
согнутые ноги и заключая его лицо в плен своих ладошек. — Ты никакой не урод.
Не чудовище, — мягкие подушечки больших пальцев смахнули скупые слезинки на
щеках.
Её сердечко сжалось.
Она потянулась к нему. Осыпала короткими поцелуями лицо, стирая проступившие
черты болезненной откровенности.
Тео увернулся,
пряча свое смущение на тонком плече. Он корил себя за проявленную слабость, за
пустые обвинения в адрес девушки, за неуместные слезы и за навязанное ей
сострадание к себе. Но ему так было тепло и спокойно рядом с ней. Он почувствовал
искренность в её поцелуях, в её руках. И отказаться от всего этого он не смог.
А она поглаживала
черноволосую макушку. Целовала в висок, перемешивая прикосновения с
утешительными словами.
Юный аристократ
почувствовал умиротворение, никто так не
волновался о нем всей душой. Мама не в счет.
Тео поднял голову
и пробежался взглядом по её лицу, оно было настолько близко, что парень смог
внимательно рассмотреть каждую черточку. Округлый подбородок, мягкая линия
скул, чуть полные губы с высокими вершинками, аккуратный носик. Красивая.
Изящно изломанные брови, пушистые ресницы, за ними пряталась утренняя магия,
которую он жаждал увидеть ещё раз, прежде чем…
Прежде чем
покинет эту комнату. Осознание действительности — выстрел в упор. Неизбежная
реальность раскрошила очарование момента в пыль. Между ног неприятно влажно.
«Бредовая идея, папа».
— Мне пора, —
Теодоро растер кулаками остатки предательских слез, подорвался с кровати,
натягивая брюки. Скорее убраться из
комнаты, из клуба, из жизни девушки. Он
полный неудачник.
Мокрая ткань
боксеров настырно напоминала о фееричном провале.
— Подожди, —
тонкие пальчики зацепились за его предплечья, —мы могли бы...
— Не могли бы, —
рыкнул наследник, стряхивая её руки.
Ohmiodio!
Он спустил
прямо в трусы, а ей нет до этого никакого дела.
—Возможно в
следующий раз...
—Следующего раза
не будет, — через зубы, сдерживая рвущуюся наружу злость Тео и, ныряя в поднятую
с пола рубашку, направился к выходу.