— Знаю, — буркнул я.
Потом потянулся к плоской крышке бардачка пятерки, открыл. На
дверцу тут же посыпались туго уложенные в бардачок кассеты. Музыку
я всегда любил. Особенно рок. В основном русский. Решил послушать
что-нибудь, чтобы перебить болтовню Шелестова.
— Ого! Витя, где ты их достал? — Спросил Шелестов, рассматривая
кассету Наутилус Помпилиус. Альбом “Разлука”.
— По знакомству, — ответил я и забрал у Шелестова кассету.
Достав ее, вставил в свой филипс. Ох, как же гордился я этой
своей магнитолой. Немало мне пришлось потрудиться, чтобы ее тогда
достать и приладить к своей машине. От этих мыслей на душе стало
теплее. Все же, в эти неспокойные девяностые года мы умели
радоваться малому. Умели жить на всю катушку.
Я щелкнул плей, и в салоне заиграла песня Взгляд с экрана: “Ален
Делон говорит по-французски, Ален Делон, Ален Делон не пьёт
одеколон...”
Быстро щелкнув стоп, я перемотал кассету, включил снова. Попал
на Скованных одной цепью. Бутусов потянул:
Круговая порука мажет, как копоть.
Я беру чью-то руку, а чувствую локоть.
Я ищу глаза, а чувствую взгляд,
Где выше голов находится зад.
За красным восходом - розовый закат.
— О! Классная песня! — Заулыбался Шелестов.
М-да… Я видел перед собой еще молодого, улыбчивого и, на первый
взгляд, доброго Саню Шелестова. Показался он мне жалким,
недостойным внимания, недостойным того, чтобы силы на него тратить.
Но потом я взял себя в руки, стал держать в голове, какой же мразью
он, в конце концов, окажется. При всех ужасах девяностых можно
отдать этому времени должное. Люди тогда проявляли себя во всей
красе: кто-то оказывался человеком с большой буквы, а кто-то
последней мразью. Никакого лицемерия.
Щелкнув замком зажигания, я завел двигатель.
— У тебя дома телефон есть? — Спросил я.
— Нету. Но у соседки, тети Фроси есть, а что?
— Позвонить нужно. — Проговорил я.
— Это кому? — Не понял Шелестов. — Мы ж на сделку опоздаем! Нам
к девяти!
— Не опоздаем, — глянул я на него холодно, и Щелестов как-то
съежился под моим взглядом.
— Ну… Ну ладно. Если ты говоришь, что не опоздаем, то поехали.
Только давай быстро, ладно, Вить? А-то мало ли чего.
Не ответив, я тронул машину. Повел ее направо, под мост, туда,
где в конце улицы был поворот к дому Шелестова. Жил он недалеко.
Снимал квартиру в одном из небольших жактов, которыми полнился
центр города. Люди жили там в одноэтажных многоквартирных домишках
по две, по три квартиры, и зачастую делили один крохотный дворик на
несколько семей.