— Вячеслав Евгеньевич, Летов с крючка сорвался, — оттого, что
Саня только что сказал, у него самого побежали мурашки по спине, и
он добавил нерешительное:
— Кажется…
— Че? Ты про че? Говори по-русски, че тебе надо. Не
нервируй.
— Летов как-то узнал, что я с вами работаю, ну и отказался от
сделки со Злобиным. Не ходили мы сегодня никуда. — Выпалил Шелестов
на одном дыхании.
На том конце воцарилось гробовое молчание.
— Но… Но Летов не один в ихней компании рулит. Там и другие есть
мужики. — Заторопился Шелестов, как бы себя оправдывая. — Я
попробую их как-то убедить еще. Поговорю. Что-нибудь придумаю.
— Значит, сорвался. — Косой пропустил его оправдания мимо
ушей.
— Я еще что-нибудь придумаю. Попробую как-то уговорить, как-то…
что-то…
— Знач так, фраер, — раздалось на том конце провода. — Я передам
Ивану Павловичу. Завтра в три часа у нас как штык, понял? Иван
Павлович порешает, что с тобой делать, а что с Летовым.
Холодный пот выступил у Шелестова на спине до самой жопы.
— Да ты не очкуй, Санек, — панибратски заговорил Косой. —
Нормально все будет. Нормально. Порешаем.
Да только звучала в этой его последней фразе, какая-то
угрожающая нотка.
***
Домой я вернулся минут через тридцать. Оставил машину под
фонарем, во дворе. Отсоединил переднюю панель магнитолы, сунул в
карман. Все же не две тысячи двадцать четвертый. Утром придешь, а
машина вскрытая, магнитолы нету.
Жил я в небольшом старинном особняке, что расположился на углу
двух улиц: Полины Осипенко и Дзержинского. Высокий одноэтажный дом
с многочисленными, но небольшими комнатами, высоченными потолками и
маленькими окошками, венчал, по армавирскому обыкновению, небольшой
купол на фасаде. Особнячок этот до революции принадлежал какому-то
мелкому дворянину из черкесогаев. С приходом советской власти в нем
были организованы коммунальные квартиры.
Со временем жилье отреставрировали. Многочисленные комнаты и
общие помещения переоборудовали в несколько просторных квартир,
куда селили советскую рабочую элиту — инженеров, помогавших
восстанавливать производства города после войны.
Дочка такого инженера, которую звали Валерия Павловна, как раз и
владела самой большой стодвадцатиметровой квартирой в доме, ну и
сдавала три из четырех своих спален, не считая гостиной и кухни, в
аренду. Как раз тут я и снимал небольшую комнатку. Это место я
запомнил на всю жизнь. Больно колоритные соседи по коммуналке тут
попадались.