Кому надо – знают. В том числе, и
особые бригады «скорой». А для остального города нас попросту не
существовало. И в этом, как считал шеф, заключалась наша главная
проблема.
Когда я зашла в реанимацию, Андрей
Лисовский был там и довольно громко, с выражением, зачитывал сестре
очередную главу из учебника анатомии. От дежурной медсестры я уже
знала, что парнишка вчера ушел отсюда в девять и ровно в восемь
утра уже стоял у входа в отделение. Но стоял тихо, скромно, не
привлекая внимания. И терпеливо ждал, когда закончившая с утренними
уколами медсестра заметит его и пропустит к Алисе.
Проверив мониторы и состояние
повязок, я с удовольствием поболтала с детьми, отметила, что отек
на левой стороне лица Алисы тоже почти спал, и под слегка опухшим
веком уже показался симпатичный зеленый глазик, которого еще вчера
не было видно из-за обширной гематомы. Говорить девочка тоже
пыталась, но я посоветовала ей не спешить, и большую часть времени
мы общались жестами, а Андрей, если требовалось, переводил.
Вообще, как я заметила, эти двое были
очень близки. Молодой лис понимал сестру с полуслова, порой даже с
одного взгляда, был готов часами сидеть рядом, разговаривая и
отвлекая от тяжких мыслей. Он без промедления присоединился, когда
я попросила его помочь сестре повернуться на бок. И без единого
возражения испарился, когда пришло время для гигиенических
процедур.
– Так мы полжизни с ней прожили в
одной комнате, – со смешком пояснил Андрей, когда мы вышли в
коридор, и я набралась наглости его об этом спросить. – Мама
считала, что это воспитывает в детях ответственность. Само собой,
она надеялась больше на Лиску, но чаще всего именно мне приходилось
за ней присматривать и отмазывать у родителей! Да и сейчас еще
бывает. Она ведь у меня такая ранимая!
Я только головой покачала, поражаясь
про себя тому, как у Лисовского-старшего могли вырасти такие
замечательные дети. После чего распрощалась с обоими, наскоро
прошлась по отделению, убедилась, что все в порядке и, переодевшись
в обычную одежду, со спокойной душой отправилась домой.
Огромный сверкающий на солнце
«гелендваген» возле крыльца стал для меня полнейшей неожиданностью.
А выбравшийся оттуда господин Лисовский и того хуже: при виде него
хорошее настроение мгновенно испарилось, будто его и не было. А
лис, словно не заметив моей помрачневшей физиономии, скупо
усмехнулся.