– Это только ей решать. Она давно
вышла из-под твоей опеки.
– Я сказал – она должна вернуться
домой. Я тебе не угроза. Верни её домой. Это не обсуждается – пока
она пользуется МОИМИ деньгами, я вправе распоряжаться её судьбой...
Теперь о лере де Бернье. Хочешь крутить с ней роман – крути. Я не
против. Она богата, и ей нечего терять, если ты понимаешь меня.
– Отец! – намек отца был слишком
откровенен и несносен. Так нельзя отзываться о лере, о любой
лере!
– Молчи, когда говорит старший!
Развлекайся, пока утихает скандал – рано или поздно ты вернешься в
Олфинбург и все забудется.
– Еще раз, отец. – Грег еще надеялся,
что отец его услышит. – Лиз – не любовница. Она моя… – он не
договорил, отец оборвал его снова:
– Ей не быть невестой Блеков! Причина
одна: телегония. Я не хочу, чтобы гены какой-то паршивой вернийской
овцы были в моем внуке. Этому никогда не бывать!
Телегония… Это мерзкое слово разбило
много девичьих судеб. Влияние первого мужчины на последующее
потомство. Причина, по которой леры женились только на сохранивших
себя в чистоте до брака. Отвратительная теория, которую пока не
могла опровергнуть современная наука. Грег не верил в неё. Он сухо
сказал:
– Тогда ты должен гордиться тем, что
мой ребенок будет нести черты де ла Тьернов. Тьерны – это пар, это
двигатель нашего времени. И, прежде чем ты перебьешь меня, учти:
Лиз уже моя жена. Это не изменить.
Оставалось только надеяться, что
карфианский ритуал общего эфира нерасторжим. И что Лиз простит
Грегу такую свадьбу без её согласия.
Звонок прервался – не по вине Грега.
Блек-старший бросил трубку на рычаг телефона. Аппарату повезет,
если он уцелеет в этот раз. Отец частенько кидал принесшие ему
плохую весть телефоны на пол.
Грег вежливо поблагодарил телефонную
нериссу и положил трубку – проблемы отца его не волновали. У него у
самого много своих проблем. Одна, кажется, уже решалась – связь с
Лиз становилась сильнее и сильнее. Элизабет шла на поправку.
Телефон зазвонил вновь, и в этот раз
это был Марк, сообщивший, что состояние Элизабет стабилизировалось
с уверенной положительной динамикой. В пекло бы всех медиков с их
языком! Неужели трудно сказать, что теперь все будет хорошо. Это
так сложно, что ли?
Ходить в Поля памяти категорически
запрещалось, караясь штрафами и даже реальным сроком, но когда это
останавливало голодных мальчишек из трущоб? Особенно портовых крыс,
за которым никогда не было присмотра. Вооруженные корзинами и
воровскими фонарями, дававшими узкую щель из света, они каждое утро
ходили в Поля памяти на поиски еды. Мерзлый виноград, растерявшие
свою терпкость после морозов ягоды терна, которые потом можно
продать для настаивания джина, иногда попавшие в запрещенные силки
зайцы, птичьи яйца… Под конец зимы еды становилось меньше, но уже
начали гнездоваться клесты, чьими мелкими яйцами можно было
полакомиться. Да, есть их было запрещено: клесты священны – они
спасли Созидателя из плена тьмы, своими клювами достав железные
гвозди, скреплявшие деревянную клеть, удерживающую молодого бога,
но голоду все равно на святость. Есть захочешь – съешь и клеста, и
его яйца. Всегда потом можно покаяться адеру в храме, есть такая
глупость придет в голову.