Вот и в это утро, задолго до
рассвета, мальчишки вышли на охоту: ежась от холодка, зевая
щербатыми ртами, держась стайкой – так меньше опасности, что
нападут более старшие и отберут с таким трудом собранную еду.
Девчонок на такие вылазки не брали – им доставалась охота на крыс
вокруг складов.
Тени от густорастущих деревьев
отползали прочь, к океану. Солнце медленно поднималось над
Ветренной грядой. Пели птицы, обещая тепло. Пока все расставленные
силки были пустыми. Сюда не ходили егеря, но опасность загреметь в
тюрьму за пойманного герцогского зайца все равно была велика – с
зайцем в руках могут задержать и простые пилотки. Браконьерство во
все времена каралось, даже если новоявленному герцогу плевать на
зайцев всей Аквилиты. Это его собственность, и воровать, и ловить
силками её нельзя.
У одного из вязов, в три человеческих
обхвата, не меньше, ватага мальчишек задержалась – толстые,
шершавые ветви дерева начинались высоко, и требовалась сноровка,
чтобы забраться вверх, к расщепленной молнией верхушке, где в дупле
прятались гнезда клестов. Хоть что-то съедобное в это неудачное
утро.
Забравшись по спинам товарищей, Щерба
заглянул в темноту и влагу расщелины, тут же начиная визжать, как
девчонка – на него слепо белесыми глазами смотрел мертвец.
***
Уже четвертое утро подряд на службу
нужно было приезжать к восьми, а не к шести, как раньше, но упрямый
организм, приученный этой осенью, просыпался в пятом часу. И сна не
было ни в одном глазу. Виктория, боясь разбудить Эвана, осторожно
села в постели – лучше займется домашними делами, с тем же
дворецким Поттером поговорит, чем будет мешать мужу. И сама не
заснет, и ему не даст выспаться. Она не удержалась, провела
пальцами по коротким, жестким волосам Эвана, по упрямой морщинке
между бровей, уже не исчезавшей даже во сне, по посеребренным
ранней сединой вискам. Последние дни тяжело ему дались, откровенно
старя лет на пять-десять. Постоянные нападения зомби на неё,
Чернокнижник, уничтожение лоа в Олфинбурге, выгорание эфира, потеря
отца… Ей было проще. Она и эфир не теряла, и каждый день
телефонировала брату в Дад, куда он уехал вместе с Элайзой на
поправку здоровья после того, как на него напал лоа. Эвану
телефонировать было некому. Тело его отца, числящегося в пропавших
без вести после мятежа в Олфинбурге, до сих пор не опознали. Были
свидетели, которые утверждали, что лично видели гибель Двенадцатого
графа Игниса, но свидетельств мало. Эван каждый день, как
приговора, ждал звонок из Олфинбурга, который бы сообщил об
опознании его отца. Это была как медленная пытка – ждать, что
каждый телефонный звонок будет тем самым. Эван говорил, что
некоторые тела будет невозможно опознать, особенно в эпицентре
взрыва. Тело короля, прикрытого со всех сторон преданными ему
Ренарами, и то еле смогли узнать для похорон, которые состоятся
через два дня – Эван, как Тринадцатый граф Игнис, как герцог
Аквилиты обязан будет присутствовать на них. В одиночестве.
Виктории запрещено находиться в столице. Вик напоследок провела
пальцами по щеке Эвана, заросшей щетиной – вчера он не успел
побриться, поздно возвращаясь с совещания у лер-мэра.