– Дементий Лапиньский, если я не
ошибаюсь, – сообщил я.
– И Алексей Яровицын, – ухмыляясь,
заявил он.
– Что ж, вот мы, перед вами, –
спокойно сказал я, натянувшись, как на смотре войск.
– Сложите оружие, – холодно заметил
мой оппонент.
– Почётная сдача не предполагает
изъятия оружия, согласно Пулспаскорской конвенции, – невозмутимо
заметил я, глядя мимо него ледяным взглядом.
– Алексей, зачем всё усложнять? Мы не
в суде… Не глупите…
– Сдача капитаном оружия, трактуется,
как сдача подразделения! – игнорируя его слова, заявил я. – Примите
мою саблю и поклон.
Не дожидаясь ответа, я направился
вперёд, всё так же чеканя парадный шаг. Командор явно не ожидал
подобного развития событий, но стоя перед строем собственных
солдат, был вынужден играть по моим правилам. Когда между нами
осталось два метра, я остановился.
– Это была хорошая битва, – сказал я.
– Вот вам моя сабля, командор!
Сказав последнее слово, я прыгнул в
выпаде, какой стал венцом моей жизни. Я знал, что у меня всего одна
попытка, а потому подошёл так близко, что верил… Достану… Чёрт,
меня подери, достану! И клинок дрогнул, пронзая грудь моего
заклятого врага. Я успел увидеть ярость в его глазах… Как бок
обожгло болью… Затем плечо… Был, кажется, ещё один выстрел. Может,
дюжина… Время, словно, остановилось. Мир потерял краски, и я начал
заваливаться набок. Я видел лишь колени сотен бойцов, что бегут на
меня. Темнота.
Темнота.
Темнота.
Тем-но-та.
Одна длилась вечность. Тысячу
вечностей и не было даже мига проблеска надежды. Я тонул в
безмерной пропасти естества, забыв, как дышать и мыслить. Моего
тела не существовало. Был лишь вихрь. Щекочущий, влекущий вниз… А
потом темнота.
И вдруг свет! Я снова видел. Каменные
стены. Горящие факелы. И лицо. Лицо, перекошенное от ужаса… Нет,
удивления… Что склонилось над лежащим перед ним телом. Я видел всё
со стороны, будто моя душа наблюдала за ужасной и в тоже время
чарующей своей омерзительностью картиной.
Некромант склонился над кадавром.
Грудь мертвеца распорота, а из её вытекает… Жизнь? Сила? Душа?
Мир сменился красками. Чернота
взорвалась мириадами вспышек разных цветов. И снова…
Темнота.
Темнота.
Тем-но-та.
У меня зачесалось плечо. Не глядя, я
поднял руку, и принялся истово чесать оголённую руку. Никаких
ощущений. Я сознавал, что касаюсь себя, но не чувствовал
прикосновений. Вдруг свет пронзил меня, мои глаза, выжигая,
испепеляя и уничтожая. Тяжёлый хрип, прорвал тишину склепа. Я
рывком поднялся, силясь вздохнуть… Но никак не мог. Голова
закружилась. Я потянулся рукой, ища опору и упал… С могильной
плиты? Стола?