– Это вино слишком дорогое… господин,
– прошептала Анна.
– Плесни, я сказал, – велел юноша и в
его голосе зазвенело подкатывающее раздражение.
Она повиновалась. Достала из буфета
ещё один бокал и наполнила его.
– За моего мормилая, – провозгласил
тост Антони. – Пусть его посмертие будет ещё ужаснее, чем
жизнь!
Он захохотал, и кухарка вежливо
присоединилась, бросив на меня несчастный взгляд. Антони залпом
выпил вино, затем встал и сам наполнил свой бокал вновь. Отпив
половину, он смахнул алые капли манжетом белоснежной сорочки.
Глянув на пятно, он деланно скривил губы.
– Какой же я неряха… Придётся
выбросить… Впрочем, ладно. Может отстирают. Надо отдать прачке…
Он медленно расстегнул манжеты, затем
пуговицы от шеи к животу. Сняв сорочку, Антони бросил её на стол,
рядом с открытой бутылкой вина. Анна была бледна, как мел. Она
старательно отводила глаза, но юноша от этого лишь
раззадоривался.
– Раздевайся, – скомандовал он.
– Господин, прошу… Не надо.
– Раздевайся, Анна, раздевайся. Чего
ты боишься? Я же не стесняюсь тебя, – заявил он, шутливо бросив
взгляд на свой голый торс.
Кухарка обречённо сняла передник, а
затем начала медленно распутывать завязки на платье. Вдруг Антони
налетел на неё, как сумасшедший, схватив за воротник, он рывком
порвал платье. Оголённая грудь девушки качнулась прямо перед его
лицом, и он тотчас принялся её целовать, покусывая соски.
«Какая же ты тварь».
Анна тихо шептала, что-то вроде
«пожалуйста, не надо».
«Молчи, дура! – думал я, бессильно
наблюдая за изнасилованием. – Ему этого только и надо. Чтобы ты
была маленькая, слабая, чтобы ты плакала».
Антони спустил штаны и принялся
совершать известные поступательные движения. Однако, что-то у него
не клеилось. Он то и дело останавливался, что-то делал рукой. Затем
снова пытался свершить задуманное и, наконец, распсиховался.
– Что ты за баба такая?! – вскричал
он. – Не баба, а бревно! А ты ещё! Чего уставился? – вскинулся он
уже на меня. – Отвернись, падаль!
Я повиновался, чувствуя, как к горлу
подкатывает ком. Мне хотелось кричать и бесноваться. Схватить его
за груди и швырнуть о стену. Ледяное спокойствие мертвеца разрывало
желание убить. Убить эту чёртову гниду, придушить, раздавить,
разорвать на части. Но я не мог сделать ничего.
«Как жаль, что мать не видит, какое
чудовище воспитала».