- Ага, - фыркнул министр внутренних дел, который сидел слегка
наособицу. Был он человеком простым, выслужился из самых низов, а
потому к иным относился с подозрением. Впрочем, весьма даже
взаимным. – А они взяли и раскаялись…
- Это… это частная газета! Коммерческого толку…
- Вот-вот… коммерческого. За копейку мать родную не пожалеют.
Давно надо было прекращать эту… коммерцию, - министр внутренних дел
даже кулаком по столу дал. Но стол был крепким, дубовым,
зачарованным еще прабабкой нынешнего императора, которая в
природной рачительности своей весьма переживала за мебель. – И
цензуру возвращать надо!
- Боюсь, что не поймут… нынешний век диктует новые тенденции.
Гласность. Доступность. Открытость…
Василевский горестно вздохнул, поскольку открытость с гласностью
вкупе обернулись раннею язвой, про которую целители говорили, что
возникла она исключительно от нервов. И вот теперь в животе
заворочалось, заныло.
- Да и как их найдешь-то… - попытался оправдаться князь
Василевский. – Они же ж не тут… они же ж этот пасквиль из интернету
перепечатали…
О чем вполне искренне сожалеют, поскольку прибыль от проданного
тиража точно не покроет убытков от закрытия типографии и самой
газетенки.
- А кто там в этом интеренетах чего насочинял, разве ж
найдешь-то?
- Обижаете. Было бы желание, а вот найти… - и министр внутренних
дел протянул бумажечку. Разворачивал её Василевский с некоторой
опаской, и имя, на бумажечке начертанное нервною рукой министра
внутренних дел, спокойствия не добавило. Вот же ж… а ему говорили.
Вот старший помощник так прямо и заявил, пусть и бездоказательно.
Вот именно, что бездоказательно! Род старый, славный. И чтоб
подобное? Да разве ж можно в такое поверить?
И Василевский с легкой душой позволил себе не поверить. Еще
понадеялся, что, может, обойдется.
Не обошлось.
- Вы уж намекните, - сказал министр внутренних дел
предоверительным тоном, от которого и язва примолкла, и в душе
появились нехорошие предчувствия. – Что, времена, может, ныне и
новые, да только каторга у нас старая. Уж больно далека от
столицы-с, вот реформы и не дошли. Там не то, что о доступности с
гласностью, там в принципе о правах человека ведают мало и плохо…
про открытость и вовсе молчу.
- Н-намекну.
Вот же… зараза строеросовая.
Мог бы и сам все решить. Что ему мешало позвонить главе рода?
Сказать от так от, предоверительно, про каторгу… про… но
связываться не хочет.