– А остальное? Здесь же так много, – с недоумением произнес Адам.
Бог неопределенно пожал плечами. Врать, что это несъедобно, ему не хотелось.
– Можете и остальное, если понравится вкус или никакой другой еды не останется. Но знайте, что тогда ничуть не будете отличаться от того же шакала, который сжирает все, кроме шкуры. Не забывайте, вы предназначены быть выше животных, а не такими же, как они.
Наконец, козленок был разделан, и уже ничто не напоминало о прежнем милом, весело скачущем и беспечном существе, ненароком попавшемся человеку. Яхве показал, как разводить огонь, и после нескольких неудачных попыток в небо Эдема взвился дымок первого костра. Нанизав на прут кусок мяса, Яхве подержал его над огнем. Оно, к удивлению, поменяло цвет на коричневатый и запахло чем-то странным, отдающим дымом, но приятным. Лилит удостоилась чести первой попробовать жареный продукт. Выражение предвкушения чего-то необыкновенного сменилось на ее лице если не брезгливой, то довольно кислой гримасой.
– Съедобно, – вежливо сказала она. – Но банан вкуснее.
Яхве, скрывая удивившую его самого обиду, пожал плечами.
– Ко всему надо привыкнуть, – философски заметил он. – Дичь в Эдеме есть всегда, а твои бананы могут оказаться и незрелыми, и несъедобными.
Адам был меньше склонен к гастрономическим рассуждениям. По примеру Саваофа он тоже нанизал мясо на прут и сам стал готовить себе еду. Подождав, пока оно приняло такой же коричневатый вид, он жадно откусил и тут же с криком выплюнул. Горячее мясо обожгло ему рот. Яхве, сдерживая смех, как мог его успокоил и предложил повторить попытку. Уже без особого желания и с опаской Адам откусил снова, ожидая боли, но ничего такого не произошло. Он потихоньку, а потом все быстрее начал жевать и, наконец, удовлетворенно кивнул.
– Зря ты, Лилит, кривилась, – сказал он женщине. – Когда не очень горячее, это вкусно.
К радости Яхве, начинало темнеть, и он решил дать себе передышку от свалившихся на него забот. Ему захотелось вернуться в вечный мир, по которому он, как сам не без удовольствия отметил, успел соскучиться.
Бог вроде бы отдыхал, но не мог отвлечься от мыслей о своих подопечных. Тем предстояла первая самостоятельная ночь в Эдеме, и хотя Яхве уговаривал себя, что с ними ничего не случится, у него нет-нет да мелькала мысль, что какое-нибудь им же сотворенное ночное чудовище жадно раздирает сейчас Лилит (ох, уж эта Лилит) в клочья. Он повернулся на своем ложе и лег поудобнее. Надо придумать для них какое-нибудь оружие, догадался бог.