Окно, за которым, по моему мнению, могла таиться любая опасность, не отпускало Родионову. Для нее оно, напротив, было спасением от необходимости сию секунду начать раскрывать свою душу. Она продолжала стоять лицом к окну и играть с жалюзи. В какой-то момент мне даже показалось, что механизм сломается от непрерывной смены режимов. Светлана явно так снимала свой стресс. Уж не знаю, услышала ли она мою просьбу или находилась в плену своих страхов, не обращая внимания на происходящее вокруг. Родионова проигнорировала не только меня. В кабинет заглянула секретарша с подносом, Светлана даже не повернулась в ее сторону. Девушка поняла, что принесла чай с пирожными не вовремя, и закрыла дверь, не решившись войти.
Оставив наконец жалюзи закрытыми, Родионова вдруг резко развернулась, подошла к своему столу, открыла ящик, достала какую-то карточку, положила ее перед собой и уставилась на нее с некой опаской. Затем Светлана передвинула настольную лампу в центр стола, вероятно, собиралась подсветить карточку, но, протянув к ней руку, она ее быстро одернула и шевельнула губами. Вопреки моим ожиданиям Родионова не произнесла ни звука. Я не торопила клиентку, ей определенно нужно было время, чтобы договориться с собой о том, насколько глубоко можно посвятить меня в суть проблемы.
– В пятницу мы отмечали пятилетний юбилей нашего Центра, – наконец заговорила она. – Уже с утра сыпались поздравления – по телефону, электронной почте и, конечно же, личные. Я весь день встречала гостей, показывала им работы своих учеников и как-то между делом заглянула сюда, в этот кабинет…
– Так, – вставила я в затянувшуюся паузу.
– На столе стоял огромный желтый букет. В первый момент я подумала, что он из мелких хризантем, но, подойдя ближе, я поняла, что он из одуванчиков, – Светлана сделала акцент на последнем слова и замолчала, ожидая моих комментариев.
– Неожиданно, – произнесла я. – Мне всегда казалось, что одуванчики – единственные цветы, которые не продаются. Но, похоже, сейчас стали делать бизнес и на них.
– Одуванчики совершенно не подходящие цветы для букета, – Родионова энергично замотала головой из стороны в сторону.
– Я понимаю, желтый цвет считается цветом разлуки, – заметила я, – да и стоят эти цветы в воде, наверное, недолго.
– В букете оказалась записка. Вот она. – Родионова взяла со стола карточку и, повертев ее в руках, стала читать то, что на ней написано, причем на французском языке. – Знаете, как это переводится?