На третий день они вышли на обширную луговину. Хотя все здесь было сверкающе белым, а не в летнем цветении, Юрша сразу узнал пасеку. Он увидел избушку, год назад построенную Сургуном на берегу озера. Теперь, охваченное тонким льдом с темной каймой куги и камыша, озеро казалось огромным синеватым оком, смотрящим в небо. Около избушки возвышались стог сена и скирда снопов. И никаких следов человека… Юрша надеялся, что именно здесь останутся на зиму Сургун и Таисия, он хотел и боялся этой встречи. Теперь, когда стало ясно, что встреча не состоится, смешанное чувство грусти и радости овладело им. До слез опечалилась Весела – ее отца и матери здесь не оказалось.
Позднее Юрша определил, что Сургун работал тут в июле, может быть, в начале августа. Овес, рожь и горох были убраны, а репа осталась в земле. Мед не был собран, приготовленные бочки стояли пустыми. Правда, в старой землянке были запасы прошлогоднего меда – и сладкого, и хмельного.
2
Зима с ее морозами и метелями предоставила много времени для размышлений, особенно в бесконечные вечера, проводимые перед потрескивающим огнем в очаге, под шум и свист метели или под тихое волчье завывание, хватающее за сердце своей безысходностью.
Юрша был уверен, что Провидение позаботилось, чтобы конь вынес его с поля брани без смертельной раны. Вторично оно спасло от голодной смерти, указав путь на пасеку. Следовательно, ему предопределен жизненный путь, а вот какой, это он должен выбрать сам. Путь может быть долгим, потому что ему всего тридцать четвертый год…
Еще там, в землянке Веселы, как только Юрша почувствовал, что жив, поправляется, ему захотелось определить, каким он стал, на что способен. Тогда он ощупал свежие шрамы: на бедре рану затянуло, но он слегка прихрамывал. На спине давали знать раны, когда неловко поворачивался. Хуже с рукой: осталась согнутой, локоть не восстанавливается, хотя пальцы понемногу начинают шевелиться.
В ведре с водой он подолгу рассматривал свое лицо… Розовый бугристый шрам начинался на лбу, повыше правого виска, рассекал бровь и нос, кончался на левой щеке ниже уха. Вместо правого глаза – темная впадина… Борода, усы, волосы на голове седые, с желтизной, больше не курчавятся… Отросли ужасно. Ухитрился подстричься, помогала Весела, очень радовалась. И опять смотрелся в ведро. Старик, совершенный старик!.. Смотреть с правой стороны – уродец! Кожа лба собрана складками, бровь превратилась в два пучка волос, под ними провал, нос расплылся… А вот если смотреть с левой стороны – ничего! Лоб, глаз, даже еще искра сохранилась, губы… А нос стал немного покляпый, но его, Юрия Васильевича, можно узнать, и шрам не мешает. Постарел лет на двадцать, а может, и побольше!