— Прошли просить за сыночка? — грубо спросила я, не желая и
вовсе говорить с Ганой.
— Ты обварила его кипятком, — выплюнула свекровь. — Думаешь,
тебе это так просто сойдет с рук?
— Он заслужил. И не надейтесь, что я принесу извинения.
— Да больно нужны ему твои извинения! — взревела старуха. Глаза
ее налились кровью, ладони сжались в кулаки. Свекровь была
низенькой, сухонькой женщиной, и бояться ее мог разве что
беззащитный котенок. — Ребенка верни! Лучше мне ее отдай, не то
Нико придет – хуже будет. Тебя же, дура, защищаю! Шла сюда,
торопилась, а ноги-то у меня больные.
— Сюда дошли, значит, не такие уж и больные. Можете топать
назад, к своему драгоценному сыночку. Я знаю, что хочет Нико от
Майи, — зло прошипела я. — Знаю. И можете передать ему, что ребенка
он не получит.
С удовольствием оттолкнула бы старуху с дороги и увела Майю в
поселок, но не могла – ключ от дома я так и нашла, а оставлять
дверь открытой на глазах у Ганы не буду.
Гана взбесилась. Спрыгнула с крыльца, пыталась что-то сказать
мне, но только тыкала в мою сторону пальцем и беззвучно открывала
рот.
Наконец, она сумела выдавить из себя:
— Ты еще пожалеешь, дрянная девка! Мы тебя приютили…
— Накормили, обогрели, — перебила я ее. — Да-да, Нико мне
сказал. Только вы меня не приютили – муж обязан привести жену в
свой дом. Что, законы вам не известны? Так почитайте! Ах, вы
читать-то не умеете. Ну, ничего, спросите в министерстве, вам
расскажут. И Нико заодно пусть поинтересуется, сколько лет он будет
работать на рудниках за то, что сделал. Что-то мне подсказывает,
что управа на вашего сына найдется. Пусть не в министерстве – им
плевать, но тот, кто ищет… — я осеклась, вспомнив, что Майя стоит
за дверью. Гана и так поймет: — Тот, кого Нико так боится, с
удовольствием лишит вашего сына свободы или головы.
— И тебя заодно, — Гана сверкнула глазами и резко
развернулась.
Я провожала старуху взглядом, пока та не скрылась в лесу. Пешком
ведь шла такую даль, а все ради чего? В надежде, что я пожила одна,
передумала и захочу вернуться?
Вряд ли. Для чего-то она приходила… И, что вероятнее всего,
проверить, живем ли мы в родительском доме.
Я взглянула на перепуганную дочь, и сердце сжалось. Майя
вжималась в стену, ладошками вытирая мокрые от слез щеки.
— Тебе не нужно ее бояться, — я присела перед дочерью на
корточки. — Старуха тебя больше никогда не обидит. Веришь мне?