- Ярослав, – сказал дед, и сразу стало понятно, что сейчас
начнутся нравоучения, – А скажи-ка мне, какие цели у тебя имеются в
жизни?
Услышав вопрос, я призадумался. Ибо нельзя отвечать сходу,
что первым делом мне хочется накопить имперских кредитов на
собственную винтовку. Если, конечно, не хочу получить очередной
подзатыльник.
Так и что же ему соврать? Что я не отказался бы стать
официальным следопытом посёлка? Ну, или про то, что в будущем хочу
осуществить его давнюю мечту, накопить кредитов на реактор с
реальным защитным периметром, с парой боевых турелей и силовыми
полями, имперского класса? Это, наконец, позволит перенести
поселковые контейнеры и жилые блоки на другой берег
реки.
А пока я раздумывал, по центральной улице посёлка прошла
Алиса с парочкой подружек. Вид камуфляжных комбинезонов,
обтягивающих молодые тела, сразу обновил список моих желаний,
вытеснив из сознания всё несущественное. Дед это заметил и
хмыкнул.
- Значит, молчишь, – сказал он и покачал головой, – Ну,
молчи. А я вот тебе, что скажу Ярик. Поставь перед собой такую
важную и главное, трудновыполнимую цель, чтобы ты сам захотел к ней
идти напролом, несмотря ни на что.
- И где я найду такую глобальную цель?
Выслушав вопрос, дед демонстративно вздохнул.
- Да их вокруг тебя пахать, не перепахать. Выбирай любую,
– пробурчал он и указал контейнеры с мясом, похожие на гробы, –
Вот, например, это. Где-то на орбите красной луны, прямо сейчас, в
похожих на эти контейнеры имперских капсулах гибернации, лежат
миллионы землян, так и не увидевших после эвакуации небо Пандоры.
Разве это не глобальная цель, не дать колониальному кораблю
превратиться в вечное кладбище и дать не испорченным Пандорой людям
новую жизнь?
- Ну, ты дед загнул. Космос, это же так далеко. И
крепостным колонистам туда попасть нереально, – произношу в ответ и
тут же получаю заслуженный подзатыльник.
***
Почувствовав сотрясение в районе затылка, я вывалился из
воспроизведённой имплантом записи и не почувствовал своего тела.
Казалось, что вокруг больше нет ничего – ни веса, ни гравитации, ни
чувств. И только впереди, на пределе видимости, помаргивала точка
неяркого света.
Однако кое-что меня порадовало. Если я мыслю, то значит
существую. Потом в сознании снова родился вопрос деда, заставивший
задуматься. А чего же я собственно хочу добиться?