— Как Кайрис это пережила?
— Тяжело. Если вы хотите её пожалеть, то зря — она заслуживает наказания, это её прокол. Когда я приказал отправить следом за Саюри мага, который снимает любые щиты, Кайрис пошла с ним и проследила за его работой, после чего написала в отчёте, что поняла и полностью разобралась в том, как именно её ввели в заблуждение, и во второй раз так не попадётся. Анвар, как менталист, не сильнее Кайрис. Но, как оказалось, умнее. Она страшно зла на себя по этому поводу.
Вера помолчала, продолжая гладить его и прижимать к себе, тихо спросила:
— Как Саюри?
— Держится как истинная дочь Дракона. Она попросила мать о разговоре наедине и написала ей на бумаге, что у неё ничего не получилось из-за вас, вы всё поняли, отобрали веер и прокляли её немотой. Мать ей ножницы в руку воткнула, чтобы проверить, закричит она или нет. — Вера замерла, как наяву видя эту картину, министр тихо сказал: — Она не закричала. Но мать ей всё равно не поверила. Я распорядился, чтобы охранники дворца Хань глаз не спускали с Саюри, и периодически напоминали, что могут сопроводить её в храм в любой момент дня и ночи. Посмотрим, как будет. Но в третий дом она точно замуж не выйдет, они охренели, если смеют хотя бы думать об этом.
Вера помолчала, чувствуя себя ужасно неудобно из-за того, что не чувствует его состояния особым чутьём, его вообще как будто не было здесь, только тело и голос, а он сам не присутствовал. Приходилось слушать, отслеживать пульс и дыхание, замечать нюансы движений. Когда ей показалось, что он спокоен, она тихо спросила:
— А как вам вообще информация, что мать хотела вас убить?
— Она не хотела. Это было сделано для демонстрации её новых связей и возможностей, и чтобы показать, что она мной недовольна. Ей невыгодно меня убивать. У неё нет мужчин в доме. Те, которые есть, не вернутся — я позаботился об этом заранее. А смерть мужа она может скрывать только при моей поддержке — во время проведения ритуалов для её семьи в моём доме я принимаю ритуальные предметы из рук старшего мужчины её дома, он давно уже не передаёт мне их из рук в руки, но я делаю вид, что передаёт, потому что мать меня об этом просит. Как только я её ложь разоблачу — она закроет дом и уйдёт в монастырь, у неё не будет другого пути, либо в монастырь, либо в петлю. Одинокая старая женщина в закрытом доме — живой труп, она не может жить без мужчины. А получить мужчину она может только двумя путями — либо родить его, либо принять в дом в качестве мужа, своего или одной из дочерей, но тогда этот дом станет его домом, потому что старшего мужчины нет. Физически дом останется там же, но называться будет по фамилии мужа. Исключение — если муж без рода, вообще одиночка, брошенный всеми, сирота, тогда она может принять его в семью Хань и дать ему фамилию Хань, но для этого нужен старший мужчина, хотя бы временный, кровный родственник на замену, чтобы провести ритуал. А такой мужчина у неё только один — я. Мы с матерью теперь держим друг друга за горло одинаково. Но я без неё выживу, а она без меня — нет. Я дам ей немного времени на то, чтобы это осознать, и приду посмотреть, как ей это положение вещей понравится.