Он замолчал, Вера смотрела на него и ждала продолжения, даже не пытаясь понять, каким образом это относится к Саюри и её вееру. Двейн демонстративно достал из рукава тарелку супа, помешал ложкой и посмотрел на Веру хитренько, как будто обставил всех:
— Ваш бог прав в одном, в самом главном — все люди одинаковые. Не может такого быть, чтобы одни были хорошие и им нужно было всё самое лучшее, а другие изначально рождались не очень, и им всякое похуже сойдёт. Люди одинаковые. И они все хотят есть. Или парик красивый, или мужа хорошего — не важно. Все хотят. И когда одному можно, а другому нельзя, этот другой находит способы.
Вера молчала, Двейн с очевидным наслаждением помешивал суп и выбирал кусочки поровнее, поймал ложкой каждого ингредиента по чуть-чуть, полюбовался их разноцветьем и съел, сам себе покивал и констатировал:
— Вкусно.
Вера не ответила. Он помолчал, съел ещё, задумчиво вздохнул:
— Поэтому воруют слуги. Слуги всегда воруют, это нормально. Когда один человек что-то имеет — красивый дом, хорошую еду, красивые вещи, а другой человек с этим всем работает, подаёт, готовит, но сам на это права не имеет, он в глубине души понимает, что это неправильно. Нечестно и несправедливо. И он думает, что для восстановления справедливости надо что-то сделать. Украсть, например. И он делает это без чувства вины, даже с гордостью. Единственное, что может его остановить — это страх. То, что удерживает бедных от воровства у богатых — это страх, что их поймают, отберут и накажут. Но бывают в жизни такие моменты, когда страх кончается. Он был, был, а потом весь вышел. Обычно это происходит примерно тогда же, когда подходит к концу жизнь. Кончается жизнь — кончается страх. Красиво, да? Я теперь философ, — он улыбнулся весело и зло, стал доедать суп, Вера смотрела молча. Он доел всё, допил остатки через край, протянул Вере тарелку двумя руками, с драматичной почтительностью склоняя голову и провозглашая: — О, великая! Благодарность моя не будет знать границ, как только я отсюда выползу и смогу не только разговоры разговаривать. Отдарюсь, чтоб я сдох.
— Я запомню, — она с хитрым видом взяла у него тарелку, убрала на дальний столик и вернулась на табуретку, придвигаясь ещё ближе. Сделала загадочное лицо и мурлыкнула: — Вообще, конечно, это подарок от всей души, за него расплачиваться не надо, но если ты предлагаешь, я отказываться не буду. Ты очень полезный товарищ, мне твоя личная благодарность очень пригодится. И, к огромному твоему счастью, иногда для того, чтобы сделать мне приятное и полезное дело, достаточно только разговаривать. Но — с умом. Ум присутствует?