Она посмотрела на него с усталым осуждением, развела руками:
— В чём проблема?
— Да как бы... Проще сказать, в чём нет проблемы. Вы вообще общались с этой женщиной? У вас хорошие отношения?
— Знаешь, в вашем мире, как я успела понять, мне лично заводить друзей очень просто — надо найти кого-нибудь вкрай охреневшего, публично его отпинать и посмотреть, кто обрадуется. Вот этот обрадованный — мой новый друг.
Двейн рассмеялся, закрыл руками лицо и стал дрожать плечами и всхлипывать, точно как министр. Она встала и мягко погладила его по голове, приговаривая:
— Всё будет хорошо, всё наладится, голодных накормим, охреневших отпинаем, одиноких поженим.
— И меня? — шмыгнул носом он.
— И тебя. Обязательно. Как только ощутишь в себе мощь — сразу начинаем искать.
— Как её ощутить?
— Не знаю, надо подумать. Как ты обычно ощущаешь свою мощь?
— Я кого-то бью.
— Способ так себе, но не с моей биографией тебя осуждать.
Он рассмеялся ещё сильнее, потом резко замер, зашипев от боли, и схватился за бок, Вера убрала руки:
— Что такое? Болит?
— Мышцу свело, — шмыгнул носом он, потёр бок и мрачно улыбнулся: — Давно не смеялся, разучился. Чёрт... Я лягу. Извините.
— Ложись, я тоже лягу. — Она сбросила туфли и села на кровать напротив, Двейн осторожно улёгся в свою единственную доступную позу, посмотрел на Веру. Она медленно завалилась на бок, как дерево, вызвав у Двейна новый приступ смеха. Он успокоился и почти серьёзно спросил:
— Что вы хотите знать о Кан Ми Рин?
— Всё. — Вера легла удобнее, укрыла ноги покрывалом и стала мечтать: — Биографию, родословную, отношения с мужем и родителями, отношения с Кан Ви Джи. Хочу знать, что она любит, какая еда ей нравится, какая музыка, какие книги. Хочу знать, какие стихи она пишет ночами вся в слезах. Ты в курсе же, да?
— О чём?
— Когда мы были на фестивале у Джен Джи, мы встретились с женщинами старшего дома Кан, и Кан Ви Джи с твоим папиком говорила так, что мне не понравилось.
Двейн перебил её коротким смешком и прикусил губу, она взглядом спросила, в чём дело, он качнул головой:
— Извините, ничего. Продолжайте.
— Давай говори!
— Да я просто представил это. Что вы могли сделать.
Она смотрела на него, он смеялся всё сильнее, сначала пытался бороться, потом бросил это безнадёжное дело и изобразил высокий женский голос и движение плечами, цитируя тоном дерзкой сучки: