Лера по-новому посмотрела на
миловидного розовощекого парня. Ну, истинный Арфей, или эльф, или
еще невесть кто из самых светлых и добрых сказок. А улыбается как
искренне, как невинно и нежно. И не скажешь, что маньячина. А ведь
напридумывал себе феечек. Ведьму подрядил. Из другого мира девушку
вытащил, всю жизнь ей с ног на голову перевернув, и теперь права на
нее заявляет.
Хотя что с принцев взять? Привык,
небось, получать все желаемое и пресытился. Невозможностей
захотелось. Несбыточностей. Да чтобы непременно исполнились.
И тут Лера поняла, что никакая это не
сновидческая ерундистика, а самое настоящее пападалово! Попадалово
в другой мир, где она никто и звать ее никак. Впрочем, нет, ни
никто, она пленница! Пленница этого сладкоголосого лавандового
мальчика в бархатных штанах, забрызганных белым. И как только Лера
осознала это, такая злость ее одолела, что она,не помня себя,
схватила с кровати принца подушку и кинулась на него с криками.
– Ах ты, монаршая сволочь! Извращенец
недоделанный! Живую игрушку захотелось?! Надоело заниматься
самолюбием?! Интриган! Колдун чертов! – заходилась она, лупя принца
по голове и вообще куда придется.
Эльстан, надо отдать ему должное, не
сопротивлялся, стойко сносил побои, будто чувствовал хоть немного
угрызений совести. Он только прикрывал руками лицо и что-то
бормотал то ли в оправдание своей сказочной выходки, то ли в упрек
невоспитанной нимфы.
Когда Лера выдохлась и без сил упала
в кресло, бросив в Эльстана распотрошенную подушку, она, наконец,
услышала всхлип. Его Высочество сидел на полу в ворохе белоснежных
перьев и не мужественно лил слезы. Нет, он не рыдал, влага из его
глаз стекала тонкими поблескивающими струйками, задерживаясь на
облепивших его щеки перьях.
Он смотрел на нее прямым, но
убийственно-несчастным взглядом. Лера даже не предполагала, что вот
так можно было смотреть в глаза девушки. Что вот так открыто можно
было выставить напоказ свою боль и отчаяние. Но Эльстан делал это
не таясь. Он взирал на предмет своего сумасшедшего вожделения,
содрогаясь в немом рыдании, и буквально расстреливал ее своими
удивительными глазами.
Его отчаяние можно было понять. Это
для Леры ситуация была неожиданной, для принца же ее появление
здесь являлось закономерным исходом многомесячного томительного
ожидания и смакования предвкушаемых моментов, которые должна была
подарить сбывшаяся мечта.