Завернувшись в длинный, санный тулуп, как в кокон, запахнув полы
— Корепанов с тоской вспоминал, как он познакомился с нынешним
владельцем. Как он принял его за недалекого деревенского старосту и
оскорблял в присутствии поверенного в делах купца Губинина и не
ждал от предстоящего Рождества ничего хорошего. Битым бы с этого
праздника не уехать — и то хорошо.
Невесел был и сотник Пантелей. Присланное письмо от атамана
повелевало ему отныне быть в ведение нового сотника — Сергея. Столь
быстрая карьера Сергея подразумевала покровительство и протекцию в
верхах. А само письмо оставило в недоумение, коли сотником отныне
Сергей, куда ему? В отставку? Десятником? Сам Сергей, его
ухватистость и решительность Пантелею понравилось. Перед ним, как
перед сотником — держался без подобострастия, но с уважением. И вел
себя как верный боевой товарищ, разумеющий службу и
субординацию.
Думать о том, что Сергей подсидел его — было неприятно и сотник
гнал от себя эти мысли. Но, битый жизнью и наученный опытом —
ничего не исключал. На душе было неспокойно. Один из купцов,
прознав, что они едут в деревню — всучил купцу заказанный
деревенскими и привезенным ему намедни кофе в зернах, четыре пуда.
С наказом привезти от них оплату. Сотник, и сам любивший кофе,
однако пивший нечасто — приобрел у купца мельницу ручную, решив,
что будет рождественский подарок новому сотнику. «Будь что будет» -
решил Пантелей.
А пономарь Савва просто и незатейливо наслаждался тем, что
вырвался из завода, хоть на Рождество. Казалось бы — живи и
радуйся, батюшка приблизил к себе, и хоть не осыпал милостью, но
всячески содействовал в продвижении в церковной иерархии и намекал,
что то ли ещё будет. Только вот причиной этой приязни батюшки была
симпатия его старшей дочери к несчастному сироте Савве. Поповна,
засидевшаяся в девках — была страшна как первородный грех. С рябым
после оспы лицом, на котором словно черти горох колотили. С
крупными лошадиными и пожелтевшими зубами, траченными черной
гнилью. От дорогого китайского чая и сахара, не переводившихся в
поповском доме. Вдобавок, поповна хоть и была ростом с пономаря, но
при этом в три раза шире.
Так что когда она зажимала несчастного Савву на конюшне — у него
не было шансов. Бился аки птичка божия из клетки, но всё было
тщетно. С обреченностью понимал Савва, что добром это не кончится,
оженят его, как пить дать. И согласия не спросят. Подумывал уже в
монастырь убежать даже. Но хитрый поп, предвидя такое развитие
событий — не спускал глаз с Саввы и всем дворовым людям то же самое
наказал. А Савва готов был не только в монахи постричься, а и в
далекие земли податься, к язычникам, кои погрязли во грехе. Слова
божьего не ведают и пропитание для живота своего добывают тем, что
умерщвляют своих соплеменников, тем и питаются. Такие истории он
слышал от инженеров, с которым часто общался, те ему даже книги
читать давали, страсть как завлекательные, не то что церковная
литература. Даже такие страсти пугали меньше, чем предстоящая
свадьба с поповной.