еделенную ясность в отношениях, а то, что между
нами... Это и отношениями не назвать.
Переложив спящую на кровати в более
комфортную позу, я сходил в душ, и, простелив себе на диване,
быстро уснул.
Когда я проснулся, Лара спала,
скомкав одеяло и обхватив его руками и ногами, как большую подушку,
но стоило мне, выполнив все привычные утренние действия, добраться
до приготовления кофе — самому, а не в кофемашине — как с кровати
тут же раздался протяжный зевок.
Мгновением следом прозвучало недовольное ворчание на то, что
кое-кто должен обладать достаточным опытом, чтобы не оставлять
беззащитную женщину спать в белье. Севшая на кровати наемница
настолько демонстративно принюхалась к запаху, что мне
ничегоне оставалось, как
протянуть ей свою кружку, положив туда перед этим два куска сахара
и ложку.
Пока я снова варил кофе для себя,
Лара звякала ложечкой, пила кофе и молчала, но стоило мне снова
обернуться, как я столкнулся с её внимательным, изучающим
взглядом.
— Почему ты не раздел меня и почему
спал на диване? — она выглядела настолько серьезной, что я даже на
миг подумал, что ослышался, и она спросила что-тодействительноважное.
— Я привык к тому, что для того,
чтобы снять с женщины белье, нужно иметь на это право. Как и на то,
чтобы лечь с ней в одну постель. А ты была пьяна и моментально
уснула, спросить твое мнение я не успел, — уменьшив температуру
конфорки до минимума, я глянул
через плечо.
Хмыкнувшая Лара тут же посмотрела
куда-то в сторону.
— Я думала, что достаточно четко это
право тебе обозначила, — наконец, спустя пару секунд молчания,
проговорила она. Потом лукаво прищурилась, бросив на меня косой
взгляд. — Ладно. Я, Лара Волкер, в трезвом уме и здравой памяти,
разрешаю Юрису Ливану раздевать
меня до гола и спать в одной постели со мной до того момента, пока
разрешение не будет отозвано. — Женщина насмешливо вздернула
подбородок, сверкнув на меня зелеными глазами. — Этого
достаточно?
— Более чем, мисс, — я хмыкнул,
снова поворачиваясь к турке. Снял её с конфорки, перелил кофе в
кружку. Отхлебнул горько-ореховой жидкости, чувствуя, как по
позвоночнику бодрящей волной прокатываются мурашки и повернулся к
Ларе. — Разрешите приступать?
Вот тогда она точно смутилась, хоть
и очень старалась не подать виду.
Разрешила. Кофе, конечно, безнадежно
остыл, но оно того стоило.