Корчмарь тут же сам поднес нехитрой закуси: горшок с теплой
кашей, молочка козьего, чуток мясца кабанячьего холодного, попросил
подождать жареную утку. Я благодарно кивнул и обратился к скромно
стоящей за спиной спутнице:
- Млада, а ты чего мнешься, садись за стол, поешь.
- Так снедали ж утречком, - робко проговорила она, теребя
пальцами бок новой юбки.
Тут до меня дошло, что обычная работная девка в боярском доме не
то что с десятником, просто с мужиком при мече на поясе за один
стол сесть не смеет и даже не мечтала о такой чести. Баба свое
место тут туго знает.
- Садись, садись, - я похлопал лавку слева от себя. - Со мной
можно. Я хоть и десятник, но женщина для меня тоже человек.
В шутку сказал, она аж вся вспыхнула. Но за стол рядышком
аккуратно присела.
- Лунь, миску с ложкой барышне поднеси, будь добр, не руками же
ей кушать!
Понятливый корчмарь без вопросов организовал требуемое: принес
глубокое блюдо для каши, ложку и две чарки для пития вместе с
глиняной бадейкой кваса. На вытянутом как у старого осла лице Луня
не отображалось ни удивления ни осуждения, ему в своем заведении за
много лет и не такие чудеса видеть приходилось.
Одинец забежал в корчму, как только мы с Младой наточили зубы на
восхитительно пахнущую, жареную на углях утку, покрытую бронзовой,
хрустящей корочкой. Или селезня. Интересно, Лунь имеет обыкновение
перед готовкой вымачивать дичь в каком-нибудь маринаде? Иначе,
ведь, подошву от резинового сапога мы сейчас с Младинкой жевать
собираемся, потом челюстные мышцы дня три болеть будут. Нет, вряд
ли. Какой к хренам маринад, тут даже элементарная соль в жутком
дефиците. Не знаю как остальные, а я уже задолбался пресную здешнюю
хавку употреблять. Кто б нам с Роком грузовичок мешками с мелким
помолом набитый подогнал, ух и развернулись бы мы!
- Стяр! - хлопнув дверью, заорал с порога чумазый как клиент
Мойдодыра юноша. - Мы пришли!
Одинец с облегчением шумно выдохнул и упер руки в боки с
торжествующим видом призера чемпионата мира по пряткам. Его белые
жеребячьи зубы резко контрастировали с прокопченной на пожаре,
синюшной от пережитых побоев кожей лица.
Я вытер масляные пальцы о штанину и поднялся из за стола. За
Одинцом в помещении возник Жила. Потрепанный, но не
побежденный.
- Вижу. Остальные где?
- Я их за причалы увел, батька, - пояснил коренастик. - Пускай
по берегу лодки нам всем добывают, посуху не уйти.